И опять про любовь

Сеня играет с Настей и приговаривает:

- Вот папина первая любовь - мама, а мамина первая любовь - папа. У Дани есть Маша, а у меня ты, Настя.

Мама смотрит на меня и хитро улыбается:

- Правда, я твоя первая любовь? Ведь неправда...

Я смеюсь, потому что и в самом деле неправда, но я об этом уже забыл. А дети уже окружили меня и давай выспрашивать, что это за дама сердца у меня была до мамы. Ну как об этом расскажешь? При маме-то...

- Да расскажи, Леш. Интересно же, - настаивает жена. - Только не про девочку Любу из детского сада, которую ты любил, потому что у нее мама была работником кухни и в тихий час разрешала тебе есть на кухне пирожки. А про ту, с пятью сережками в правом ухе...

- Пять сережек! - Даня прикрывает рот ладонью то ли от ужаса, то ли от восторга.

Да, были пять сережек. Кожаная куртка, гитара, которую мы всем классом разрисовали черным маркером. Ее звали Олеся. Она была на год старше меня, потому что в школу пошла в восемь лет. И я ее всегда недолюбливал, потому что она крепко дралась и была толстой и носила два старомодных банта по бокам. До восьмого класса. А в восьмой - после летних каникул - пришла совсем другая Олеся, рослая, худенькая, с короткой мальчишеской стрижкой и пятью сережками в ухе. Она закончила музыкалку по классу гитары, и никто не мог так сыграть Кипелова, как она. Для завоевания сердца Олеси я использовал стандартные приемы: цветы, стихи и даже хождение по краю крыши на руках. Но все это было мимо. Я даже подумывал татуировку набить - у нас в подвале была "кустарня", где мальчишки иголкой вбивали себе под кожу чернила. Но Олеся вдруг переехала в другой город, и я два года страдал.

- А потом встретил маму? - спросил Сеня.

- А потом встретил маму, - ответила за меня жена. - И у мамы тоже были сережки. Одна в носу, а другая - на губе. Но мама их быстро сняла, потому что боялась, что вашему папе такая "кольчуга" на понравится.

Дети всегда смеются над этой "кольчугой", потому что не верят, что наша правильная и красивая мама была такой хулиганкой.

- Мама, а папа был твоя первая любовь? - вдруг спрашивает Ваня.

И теперь уже приходит мамин черед ненадолго смущенно замолчать.

- Давай, давай, расскажи детям про своего Митю, - смеюсь я. - Только не про того, из первого класса, который тебе жвачки заграничные привозил, потому что у него папа был дипломат. А про того, из 10 класса.

- Ах, из 10-го... Я была очень шустрая, боевая, я тоже, как папа, могла по краю крыши на ушах гулять. А Митя был, как тогда говорили, "ботаник". Он из восьмого сразу в десятый класс перепрыгнул и был на целых два года младше меня. Но он был очень высокий, с белыми кудрями, голубоглазый, и еще в качалку ходил, но почти никто об этом не знал. А еще Митя лучше всех знал информатику. Тогда этот предмет только-только вводили в школы, и я специально получала двойки, чтобы меня прикрепили к Мите на "вытягивание". Но меня так и не прикрепили. А потом я встретила папу, и он был такой красивый и такой хороший, что я сразу сняла все свои сережки, выбросила рваные джинсы и косуху и перестала по крышам гулять. И платье в первый раз надела с туфлями на каблуках.

- Ну и мама, ну и папа! - восклицает Сеня.

- Да все это неправда, - резюмирует Даня. - Олеся, Митя... Никакая это была не любовь. По-настоящему мама любила всегда только папу, а папа - только маму. Мама для папы себя поменяла, платье надела, а папа ради мамы стал в спортзал ходить, а не только в библиотеку.

Я подумал, подумал и понял, что сын-то прав. И как это хорошо, что он прав!

- Вот у мамы - папа, у папы - мама, у Дани - Маша, - грустно вздохнул Сеня. - А у нас с тобой, Вань, никого на всем белом свете...

- У меня есть кто-то, - тихо прошептал Ваня.

- Да неужели? Кто же она? - хором спросило удивленное семейство.

- Кто, кто... Булочка, которую мама вчера купила и до сих пор мне не дала.

Автор: Алексей БАЗАРОВ.