В Доме Еникеевых в старинных шкафах за стеклом хранились собранные хозяином книги: каждая вновь приобретенная подписывалась – «библиотека инженера Еникеева». Тан давно положил глаз на толстенную энциклопедию в домашнем шкафу. Выбрав подходящее время, пока мама возилась на кухне, он добрался до заветной книжицы и стал ее лихорадочно листать. И о чудо! С иллюстрированной вкладки на него смотрели поразительной красоты бабочки! Схватив ножницы, он немедленно вырезал самую яркую и прижал к сердцу – теперь она принадлежала только ему…
Питомцы СтепанычаОтец не сильно сердился, но решительно заявил, что пора мальца отдать в руки воспитателей в детсад. Во второй дом с угла Фрунзе и Цюрупы (бывшая усадьба Россинских) - русско-татарский детсад - в первый раз его отвела мама, а потом чаще всего отец по дороге на службу заводил. Любимыми занятиями стали рисование и лепка из пластилина. Урок быстро заканчивался, все дети переключались на подвижные игры, а Тан никак не мог оторваться от альбома. Воспитатели пытались даже отбирать карандаши, но быстро сдались, видя, как ребенок с увлечением ваяет и у него получаются не по возрасту великолепные рисунки. Как-то перед праздником детям раздали листочки с изображением окружности и попросили нарисовать внутри орнамент. «Молчаливый мальчик» (как нарекли его между собой воспитатели) выдал очередной шедевр - рисунок забрала в свой кабинет заведующая, чтобы при случае показывать начальству…
В квартале от их дома, в парке Матросова, частенько выступал цирк шапито, куда по выходным уважаемый в профессиональных кругах инженер Гумер Гилязетдинович Еникеев водил своих детей. На обратном пути старшие - Луиза и Галей - без умолку обсуждали представление, а Тан молчал, зато, придя домой, хватал альбом с карандашами и не хотел прерываться даже на вкуснейший мамин обед. Как-то зимним воскресным утром Суфия Усмановна повела сынишку на спектакль в Театр кукол, располагавшийся тогда в цоколе Башоперы. Название постановки и сюжет не запомнились, а вот костюмы кукол в памяти до сих пор - он их долго потом рисовал, «переодевая» в разные одежды, фантазировал и лепил из пластилина.
Гумер Гилязетдинович с детства музицировал и даже инструмент сам себе мастерил. Вот и сыну купил скрипочку и хотел определить его в музыкальную школу, но шестилетнего Тана не приняли. И тогда отец отвел его в изостудию Дома пионеров к замечательному педагогу Владимиру Степановичу Сарапулову, стараниями которого в большое искусство выпустились свыше 200 воспитанников. Приходили малышами, в 13-14 лет с этюдниками отправлялись на берег Белой за пейзажами - часами вглядывались в реку и ее окрестности, стараясь перенести в свои работы дыхание природы - чувствовали себя художниками.
Степаныч (как между собой звали учителя студийцы) завел синюю тетрадь, куда вносил фамилии учеников, и делал в ней ему одному понятные пометки, отбирал лучшие рисунки ребят, и мечтал о музее детского творчества. Открывал список Рашит Нурмухаметов, чуть позже пришли Рифхат Арсланов, Тан Еникеев, Рашид Хабиров, Фаузия Усманова, Алексей Королевский, Рем Петров, Виталий Шарафутдинов, Николай Чаругин, Ирина Кибальник, Вячеслав Воронин, Михаил Копьев и десятки других уфимских мальчишек и девчонок. В одно время с Таном Еникеевым в студии занимался его одногодок Сергей Краснов, ставший выдающимся мастером, академиком Российской Академии художеств. Годы спустя им довелось жить по соседству на Балчуге во время учебы в Москве, бывали друг у друга в мастерских, обсуждали работы, но предназначение у каждого было свое.
Старшие дети Еникеевых Луиза и Галей выбрали профессию отца - окончили Авиационный институт и там же остались преподавать. Тан учился в той же легендарной Мариинке, ставшей 3-й гимназией. Поступил в Училище искусств на художественное отделение, где его учителями оказались тоже бывшие питомцы Сарапулова - Константин Чаругин, Георгий Прокшин, Гумер Мухаметшин - атмосфера в студенческой мастерской напоминала студийную из детства.
Диплом Тан защитил на отлично и уже сотрудничал с уфимскими театрами, но готовился учиться дальше. Отец, окончивший сам в двадцатые годы знаменитый Институт красной профессуры, предлагал ехать в Москву в Суриковский. Но Тан отправился в Ленинград, мечтал попасть в Театральный на курс Эдуарда Кочергина (единомышленника и соратника Товстоногова). О нем был наслышан от тетушки, знавшей его жену. Но, увы, в тот год Кочергин не набирал курс, а к другому мастеру Еникеев не хотел. Пришлось ехать в Москву.
На предварительном просмотре главный художник Большого театра Федор Рындин сразу отложил рисунки Еникеева со словами: «У вас хорошая школа, молодой человек…» Тан давно уже видел себя театральным художником и без колебаний выбрал театрально-декорационное отделение факультета живописи МГХИ имени Сурикова, попал как раз в мастерскую Рындина, учился у легендарных Курилко-Рюмина и Милицы Пожарской. Не пропускал премьер в московских театрах, но и в Башдраме родной Уфы стал своим человеком - коллеги ждали его возвращения дипломированным сценографом. И этот момент настал, он вернулся.
А тем временем Рашида Гандалипова, окончив Уфимский институт искусств, пришла в 1979 году в Башдрамтеатр - ее пригласил режиссер-новатор Лека Валеев. Во время постановки «Газизакай балдыз», где Рашида играла Газизу, а Тан оформлял спектакль, они познакомились и подружились.
Вскоре он уехал на два года в Москву на стажировку в Вахтанговский театр. И свадьба их состоялась в 1981 году.
Полвека в театре
И вот минуло полвека с первых театральных проектов Тана Еникеева. 200 спектаклей, поставленных сценографом, настолько разнятся по темам, жанрам и фактуре, что впору согласиться с мнением режиссера Рифката Исрафилова: Еникеев - художник планетарного мышления. В 1973 году вместе они ставят «Прощание с юностью» по Александру Вампилову («Прощание в июне»). То было время бума вокруг трагически погибшего в 1972 году драматурга - его пьесы шли на всех подмостках огромной страны от литовской Клайпеды до родного Вампилову Иркутска. Тот спектакль Башдрамы я не знаю, видела только московские постановки. Но живо представляю, с каким азартом работали над спектаклем молодые студенты. Почему останавливаюсь на спектакле, лишь первым штрихом легшем на фантасмагорическое полотно будущего мастера? Рискну предположить, что произведения Вампилова с его настоящими, «не рисованными» персонажами и берущими за душу событиями оказались созвучными мироощущениям художника и «его» режиссера. Неслучайно в 1985 году они ставят «Старшего сына». А уже будучи заслуженным деятелем искусств России, Еникеев берется за постановку вместе с Олегом Хановым «Свидания в предместье» (по «Старшему сыну» Вампилова) на сцене Стерлитамакской башдрамы.
Служение в главном национальном театре Башкортостана - отдельная страница и в личной биографии художника, и в театральной истории республики. У Башдрамы были и годы взлета и определенного застоя, яркой кометой блистали талантливые режиссеры, но случались и случайные люди - как и везде и во все времена. И все же у национальной сцены миссия особая, она призвана быть в авангарде культуры, успевая за мировыми тенденциями, но сохраняя самобытные традиции, не скатываясь в примитивизм с доминантой деревенских праздников и разговоров на завалинке. Тан Еникеев умеет с такой непростой задачей справляться: каждый образ его спектакля - зашифрованная им для зрителя мысль - загадка. Почему такие декорации, почему такие костюмы, что подразумевают необычные одежды сцены? Думайте, рассуждайте! Театр - не развлекательное ток-шоу, а прежде всего катарсис, который случается не всегда и не у всех, но добиться его удается в том числе и благодаря подсказкам мастера Еникеева.
Завсегдатаи Башдрамы с восхищением вспоминают «Бибинур, ах, Бибинур!» по Флориду Булякову, «Тополек мой в красной косынке» по Чингизу Айтматову. С аншлагами шла и мировая классика: «Великодушный рогоносец» Кроммелинка, «Двенадцатая ночь» Шекспира, «Три сестры» Чехова. И в каждой постановке у сценографа Еникеева особый почерк, которому, как я замечаю по современным постановкам, молодые театральные художники пытаются подражать - что в принципе не возбраняется, у каждого свои ступени роста.
Не могу не задержаться на драматургии Мустая Карима, в портфолио сценографа 16 постановок по произведениям аксакала! 1978 год: на сцене Башдрамы ставится «И судьба - не судьба!» по любимейшему мной «Долгому-долгому детству». Где только не шла потом эта философская вещь, но придуманные Еникеевым декорации - игрушечный макет деревни, вокруг которого и разворачиваются действия - непревзойденная находка. Совершенно в иной стилистике выполнены декорации к спектаклю «Не бросай огонь, Прометей!» - и руки, и мысли сами раздвигаются в попытке осознать метания и мудрость человечества под воздействием предложенного художником видеоряда и образов героев. А спектакль «Помилование», поставленный в 1987 году, заслуженно стал лауреатом Всероссийского фестиваля в Киеве, и оригинальные придумки Еникеева умно расставили акценты всего спектакля.
Постановки Исрафилова - Еникеева ценит русскоязычный зритель. Наушники тебе переведут речь актеров, но надо взрастить в себе зерно национальной культуры, чтобы чувствовать свою сопричастность к происходящему на сцене. Спектакли тандема талантливо трансформируют произведения башкирских и татарских авторов в картину мира, органично вставляя изобретенный пазл в мозаику мировой культуры.
Вот уже четверть века наши земляки обогащают культурой Оренбург - служат в главном областном драматическом театре имени Горького. Оренбуржцы любят и гордятся своим театром с богатейшим репертуаром русской и мировой классики. «Капитанская дочка» Пушкина, «Маскарад» Лермонтова, «Три сестры» Чехова всегда шли на ура и отмечались премиями престижных конкурсов. Популярные у российских режиссеров «А зори здесь тихие» Васильева, «Милые люди» Шукшина, «Очень простая история» Ладо, «Ричард III» Шекспира в постановке Исрафилова - Еникеева настолько отличаются интересными сценическими решениями от других спектаклей, в том числе в столичных театрах, что ими может гордиться и Уфа, взрастившая таких мастеров.
Все эти годы они сохраняют связи с родной республикой. Башкирский государственный театр оперы и балета, Национальный молодежный театр имени М. Карима, татарский театр «Нур», Салаватский, Стерлитамакский, Сибайский драматические театры - свыше сотни замечательных спектаклей в репертуаре наших коллективов. А сам Тан Гумерович продолжает работать на два города, но живет преимущественно в родной Уфе, в «мустаевском» доме (как нарекли его таксисты) на улице Энгельса, откуда до бывшего гнездовья Еникеевых рукой подать. Именно в частном доме на Фрунзе, 75 родился 1 октября 1948 года Тан Еникеев - продолжатель знаменитой династии татарских дворян. И смею предположить, что память и наследие предков в полной мере проявились в таланте сценографа. Кто же окружал его в детстве, кто давал первые уроки жизни?
Дворяне из Каргалов
Мама и отец - оба из местечка Каргалы в нынешнем Благоварском районе. Гумер Гилязетдинович женился на Суфие Усмановне после смерти первой жены, от которой осталась уже взрослая дочь Майя.
А еще в 1939 году уважаемый в Уфе инженер-архитектор, выполнявший особые поручения властей, в том числе в организации железнодорожного сообщения, приобрел усадьбу на улице Фрунзе, принадлежавшую прежде предположительно Терегулову Уснурулле Якуповичу. Терегуловы и Еникеевы - родственные фамилии. И неудивительно, что Терегулов Усмaн, Еникеевы Гадил и Араслан, Еникеева Фарида, Еникеев Хайретдин имели дома по соседству на бывшей Ильинской улице (Фрунзе, сейчас Валиди) согласно адресу-календарю 1900 года. То было до революции, а в 1939-м году, вероятно, там жили их потомки.
В семейных хрониках подробностей сделки не сохранилось. Как бы то ни было, купив большую усадьбу, Гумер Гилязетдинович собрал под одной крышей родню с обеих сторон: семью своей сестры - Хадыча-тутакай, как звали ее племянники, и семью брата жены Мухтара-дэдэй. Хозяин дома был удивительно щедрым и любознательным. Встречи с родственниками за большим столом, когда вместе угощались, пели песни и слушали музыку, наполняли их жизнь вдохновением и смыслом. Родители не посвящали детей в историю рода, опасаясь, видимо, неприятностей, а старинные народные напевы перекидывали незримый мост в прошлое, откуда черпали силы в самые трудные минуты жизни. Поверившие в идеалы революции Еникеевы не то чтобы отреклись от духовного наследия предков, но переключились на строительство новой жизни без царя и бога - стали образцовой советской интеллигенцией. Гумер Гилязетдинович гордился своим садом, ухаживал за каждым деревцем и кустом: вставал в 6 утра, брался за лопату и, поработав часок, отправлялся на службу. Супруга лишь с улыбкой бранилась, что так и не приучила его засучивать рукава - манжеты на рубашках потом трудно отстирывались.
В период хрущевской оттепели Еникеев-старший попытался выяснить, как его предки попали в Башкирию. Надо понимать, что Госархив тогда был учреждением закрытым и всех желающих не принимал, его фондами пользовались лишь специалисты-историки. Но Гумер Гилязетдинович был универсальным инженером: узнав о проблемах с системой отопления в здании архива на углу Фрунзе и К. Маркса, предложил свои услуги - ему удалось разобраться в причинах холодных батарей и устранить их. В результате вместе с двоюродным братом получили доступ к фондам, кое-что им удалось выяснить. Но материалы, касающиеся возврата бывшим татарским мурзам дворянского титула, не нашлись - они хранились в архивах Москвы и Ленинграда. И уже после смерти Гумера-абыя документы обнародовали, а в годы перестройки появилась общественная организация татарского дворянства. Своих героических предков, бежавших в степь от насильственного крещения, Еникеевы помнили всегда и добрую память о них передавали потомкам.
Суфия Усмановна хранила в душе заветы своих набожных бабушек и мягко пыталась донести их нравственную суть до детей, не споря и не переча мужу. Испытав в детстве лишения и голод, Гумер Гилязетдинович стремился создать в своем доме уют и достаток, не сюсюкая и не балуя наследников. Откуда бы он ни возвращался, с порога спрашивал: «Дети накормлены?» Излишний вопрос для столь домовитой и заботливой хозяйки, какой была Суфия Усмановна, но она не обижалась, а только с улыбкой кивала в ответ. Как-то тяжело заболела Луиза, врачи посоветовали чаще пить молоко с медом. И тогда Гумер Гилязетдинович продал свой единственный бостоновый костюм и купил ведро меда. Лишних денег не водилось, а те, что зарабатывал хозяин, разумно тратили. Повзрослевшие дети вспоминали счастливые мгновения, когда просыпались ранним утром от аромата свежей выпечки - на завтрак уже были готовы фирменные чекрышки, как прозвали в семье вкуснейшие беляши (чекрыклы), испеченные в духовке. Обязательным ритуалом были семейные обеды с первым, вторым и десертом - мама умудрялась каждый день разнообразить меню. Супы готовились разные, но бульон непременно процеживался и был исключительно прозрачным. Мудрая, образованная женщина, преподававшая в библиотечном техникуме, отличалась сдержанностью, умением вовремя подсказать и похвалить детей. Младший Тан - тэпчек - ян кисягем (душа моя), как она его называла, был матери особенно близок. Когда он уже сотрудничал с театрами, мать просила: «Только на артистке не женись», считая их, видимо, легкомысленными особами. Но невестку Рашиду приняла с открытым сердцем, а рождение внука Дениса наполнило ее жизнь новым смыслом. Она дожила до 86 лет, окруженная любовью и заботой детей. С ней рядом всегда была дочь Луиза Гумеровна - добрые слова студентов УГАТУ в ее адрес до сих пор можно найти в социальных сетях, хотя и ее уже нет на этом свете. Луиза Гумеровна героически пыталась отстоять от сноса гнездовье Еникеевых, сохранилось фото единственного их дома на Фрунзе, 75 среди стройплощадки под новые высотки, которые теперь плотной стеной представляют старейшую улицу Уфы. Время неумолимо, а память вечна…
Галина ИШМУХАМЕТОВА