Стоит в уютном уголке нашего города изумительной красоты особнячок, знакомый, пожалуй, всем уфимцам. На наружной стене его - мемориальная доска, повествующая о том, что в 1917 году здесь нашли пристанище красногвардейцы знаменитого боевика Ивана Кадомцева. Внутри же - одна из самых больших драгоценностей Уфы - картины Художественного музея имени М.В. Нестерова. Но только из уст экскурсоводов вы можете услышать, для кого же больше ста лет назад выстроено это чудо-здание…
Кирпичики
Сначала немного о кирпичах. Люблю я, знаете ли, старинные. Красные, большущие, желательно с надписью владельца завода, их сделавшего. Но почему-то с «подписью» Лаптева долгое время мне попадались только шамотные - огнеупорные, для печек. И вот при разборе здания библиотеки, стоявшей рядом с Музеем Нестерова, вдруг обнаружилась целая партия чудесного строительного кирпича марки «Лаптев».
Лаптевых в Уфе прежде было много, но кто из них обжигал кирпичи, сказать сразу не получится. Жаль, что почти все эти артефакты ушли на свалку, лишь пару штук спасла заместитель директора музея Светлана Владиславовна Игнатенко. Один из этих экземпляров я передал в Мемориальный дом-музей С.Т. Аксакова, в котором за тридцать с лишним лет собралась приличная коллекция кирпичей уфимских производителей. Хорошая подборка ныне и в Музее полярников имени Валериана Альбанова. Лично мне обидно, правда, что в этих коллекциях нет меченого фамилией Патрушев.
Дядя моей вятской прабабушки Феодосий Матвеевич Патрушев наряду с выполнением подрядов на строительные работы держал заводик. И, как вы уже поняли, вовсе не свечной, а кирпичный. Сколько их - кирпичных сараев, как называли небольшие заводы, стояло в конце позапрошлого - начале прошлого века в Нижегородке и на берегу Сутолоки! Справочники начала ХХ века изобилуют рекламой их продукции. Строили тогда в Уфе много, спрос был стабильный, он и подгонял производство. Так как кирпичом выкладывались и украшения по фасадам зданий, появился даже термин - «кирпичный стиль». Одним из первых образцов такого сооружения в Уфе можно считать двухэтажный дом, выстроенный в самом конце XIX века для городской управы (ныне здание МВД). Позже появились другие образцы: здание конторы завода Иосифа Гутмана, великолепные дома Артемия Ногарёва (1901 г., бывший роддом на улице Пушкина) и Ивана Талова на Гоголевской, Рождественская и Вокзальная церкви, Аксаковский народный дом (1910 - 1914 гг.), здания старой психбольницы.
Да и качество производимой продукции, судя по сохранившимся экземплярам, отнюдь не хромало, выстроенные в то время здания не понесли заметных потерь по сей день. Потому-то многие фабриканты с гордостью клеймили свою продукцию своеобразным знаком качества - собственной фамилией. Откуда пошла эта традиция, я так и не смог выяснить. Более того, не смогу я объяснить и тот факт, почему кирпичи клеймились не с торцевой стороны, что в плане рекламы было бы вполне разумно. А так - надолго (на века!) упрятанная в кладке фамилия выплывает на свет только в том случае, если дом или стену сломают. Когда никто уже и не вспомнит, кто такой М. Ларионов, Шашин-Шубин в Нижегородке, что означает аббревиатура УТЗ или МНО.
Кирпич с надписью УТЗ производили заключённые Уфимского тюремного замка (тюрьмы, проще говоря), фамильные кирпичи встречаются заметно реже. А ведь в справочнике 1911 года отмечено целых двадцать три завода. Не намного меньше их было и в конце позапрошлого века. И первым среди кирпичных фабрикантов Уфы был Михаил Николаевич Облецов (двоюродный брат Михаила Нестерова, между прочим). Так что если вы увидите кирпич с инициалами М.Н.О., то знайте, что его произвело вовсе не Министерство народного образования, а купец Облецов.
Замечу сразу, что хотя особняк на Гоголевской выстроил Михаил Артемьевич Лаптев, кирпич для строительства поставлял завод, принадлежавший его брату Клементию.
Вятские, плоты и авто
Как-то так получилось, что выходцы из Вятской губернии - вятские, проще говоря, в том числе и осевшие в Уфимской губернии переселенцы, нередко становились объектами шуток и незлых насмешек. Вспомните ироничное «Вятские - мужики хватские, семеро одного не боятся». Впрочем, надо очень и очень подумать, кто это всё сочинял: «Мы, вятские, робяты хватские: и часы могём [сделать], да топор не влазит», «Вятские - девки хватские, и по сторонам глазами зырк, аж мороз по коже пробирает», - ясно, что дело обстоит так же, как и с сочинёнными где-то неподалёку от одесского Привоза (ну, или если хотите, кичмана) анекдотами.
Почему я об этом вспомнил? В далёком детстве слышал я от моей родившейся в Вятской губернии прабабушки слова, которых позже практически никто не произносил: пакши (руки), колган (голова), голяшки (голень), обмишур(л)иться (ошибиться, попасть впросак), обутки (обувь), нафурить (налить, но чаще из области детского туалетного юмора, хотя слово это идёт, скорее, из жаргона гимназистов), баский (красивый, хороший). Были и другие, но они уже давно вошли в нашу повседневную речь и не выделяются. Только сейчас подумал: вот если бы я смог в своё время пообщаться с моим прадедом, то мой словарный запас был бы неизмеримо богаче. Но прадед погиб в 1916-м.
…Эта история приписывается разным людям, но сути дела это не меняет: сидят на берегу два мужика, один другого и спрашивает: «А не знаешь, чьи плоты? - затем сам же и продолжает: - Мои плоты-то, лаптевские!». Так что Лаптев - это имя! Но имеет ли оно отношение к Уфе? Ах, вспомнит кто-то, у нас ведь лаптевская баня была, гарнизонной её ещё называли, на улице Чернышевского, прямо за кинотеатром «Родина» стояла.
Стоит уточнить, кто этой баней владел. Согласно справочнику 1911 года участок № 82 с торговой (значит, работающей для получения дохода) баней по улице Уфимской (угол с Суворовской - нынешней Крупской) принадлежал Ксении и Владимиру Никитичам Лаптевым. Брат и сестра? Именно так. Вот запись из метрической книги о смерти их отца: «Лаптев Никита Артемьевич, 2-й гильдии купец, старообрядец Поморского согласия, 53 года, вдов, от воспаления лёгких. Сообщила родная дочь уфимская купчиха Ксения Никитична Видинеева, проживающая в Уфе». Какая такая Видинеева, почему? В Окладной книге (о начислении налога на недвижимость) по состоянию на 1916 год приведены следующие данные о владельцах бани: «Видинеев Анатолий Петрович, его жена Ксения Никитична и Кузнецов Никита Капитонович». Получается, что Ксения вышла замуж, Владимир от банного промысла отошёл, к тому же здесь появился новый компаньон из старинного купеческого клана.
А вообще, как писал М.И. Роднов, купеческая династия Лаптевых - выходцы из крестьян села Подрелье Орловской округи - старинного старообрядческого центра на Вятке. Лаптевы содержали у себя в доме на Николаевской улице в Вятке (ныне г. Киров) старообрядческую молельню, семья много жертвовала на благоустройство и содержание поминальной часовни на старообрядческом кладбище, которое по этой причине называли «Лаптевским».
У главы семейства Дмитрия Исаковича Лаптева (данные А.В. Ревы) было четыре сына: Игнатий, Михаил, Артемий и Пимен. Прославили фамилию ещё в XIX веке братья Михаил и Игнатий, владевшие в Вятке кожевенными заводами. Занимались они и заготовками леса и его сплавом на плотах до Саратова и Астрахани. Среди всех последующих представителей династии выделяется имя эпатажного купца Кузьмы (1876-1937), известного в первую очередь тем, что именно он был зачинателем автомобилизации Вятки.
В связи с этим не могу не привести «мечтательную» цитату из своего же очерка трёхлетней давности: «Вот и стемнело. И чудится мне, что с Пушкинской на Гоголевскую прямо на нас выворачивает пыхтящая повозка, выхватывая на мгновения светом карбидных ламп из потёмок застывших от ужаса кошек. «Лаурин и Клемент» Лаптева быстро укатил, я даже не успел поговорить с Михаилом Артемьевичем…».
Впрочем, такая картинка определённо имела место: в составленном в сентябре 1914 года полицией списке (при мобилизации) уфимских авто под первым номером указана мощная машина Михаила Артемьевича Лаптева, зарегистрированная по Гоголевской, 7. Я ничего не путаю: это угол Гоголевской и Воскресенской (Тукаева), домовладение некой Веры Фаддеевой, где он, видимо, жил до строительства своего особняка. Очень старый, кстати, дом, стоит по сию пору.
Михаил - старший сын главы уфимской династии Лаптевых - Артемия Дмитриевича. Так сколько же их было всего, уфимских Лаптевых?
Для начала выписка из справочника «Вся Россия» за 1902 год:
«Михаил Артемьевич Лаптев - лесопильня на берегу р. Белой, пар[овая], 40 [лош.] сил, 20 рабочих;
Никита Артемьевич Лаптев - лесопильня на берегу р. Белой, пар., 22 силы, 18 рабочих;
Виссарион Артемьевич Лаптев - торговля дровами на Бекетовской улице;
Роман Артемьевич Лаптев - торговля дровами на Бекетовской улице;
братья Лаптевы - кирпичный завод в Нижегородке, 40 рабочих (в уфимском справочнике 1911 года владельцем назван Клементий Артемьевич Лаптев)».
В списках выборщиков 1890 года Виссарион и Никита названы купцами 2-й гильдии. В аналогичных списках 1905 года отмечен и Артемий Дмитриевич, у него на Вавиловской (Зенцова), 80 - дом за 4000 руб., у Клементия Артемьевича отмечена собственность на 7500 рублей в Нижегородке (тот самый кирпичный заводик: в 1912-м - 42 рабочих, в 1914-м - 25), у Михаила Артемьевича - дом на Малой Богородской, 44.
Кроме того, Михаил, Виссарион Артемьевичи и сын Романа Василий вместе с Семёном Степановичем Манаевым учредили лесопромышленное товарищество «Лаптевы и Манаев». Эксперты Государственного банка, рассматривая вопрос о кредите этому товариществу, отмечали: «Клиент весьма желательный... дела в отличном порядке». К 1 февраля 1914 г. основной капитал товарищества составлял 660 тыс. руб. Имелись склады в Тюмени, Челябинске, Кургане, Павловске, на станциях Чумляк, Шумиха, Мишкино, Макушино и Петухово.
Вековая тайна
Несколько лет назад заведующая отделом истории края Национального музея РБ Вера Николаевна Макарова опубликовала статью об уфимских Лаптевых. И вдруг получила по электронной почте немного странное письмо из Саранска с просьбой о помощи в поисках информации о них. Странным я называю его только потому, что в нём были перечислены сведения, которые достаточно просто можно получить из интернета: знали бы вы, сколько подобных просьб исходит от предполагаемых потомков известных фамилий, которые едва ли не требуют сообщить данные о своих предках, утверждая, что им самим заниматься такими вещами некогда.
К счастью, в следующем сообщении автор письма - Михаил Кузнецов, как бы не желая беспокоить малоинтересными вроде бы вещами, вдруг присылает большую фотографию всего семейства Лаптевых. С указанием всех представленных на снимке персоналий. Как следует из снимка, у Артемия Дмитриевича и его жены Пелагеи Яковлевны было десять детей - шесть сыновей и четыре дочери.
Это был настоящий взрыв краеведческого значения! Если кто сомневается в аутентичности снимка, могу пояснить: то, что жену Михаила Лаптева звали Марией Александровной, и в Уфе-то установить не так просто. Да и возраст членов семьи вполне совпадает с известными на сегодняшний момент данными. Но обо всём этом чуть ниже. Получается, что появление этого фотоснимка через сто лет после того, как Уфа потеряла последних представителей славного купеческого рода, стало буквально чудом.
Вдвойне удивительным было то, что снимок сделан в 1873 году. Я, например, не берусь назвать уфимской фотографии полуторавековой давности, где могли бы сделать такой качественный групповой снимок, тем более что и работало в нашем городе тогда их максимум две. А в Вятке - пять! Кроме того, не уверен, что старообрядцы, каковыми являлись Лаптевы, очень стремились воспользоваться таким новшеством тех лет, как фотография.
Теперь о последних Лаптевых. Из газетной заметки от 4 декабря 1919 года: «Расстрел врагов Р.С.Ф.С.Р. По постановлению Особого отдела Востфронта [Восточного фронта. - А.Ч.] расстреляны как явные враги революции, активные белогвардейские работники и противники Советской власти нижепоименованные лица: 1) Еварестов Евграф, 2) Лаптев Клементий, 3) Шамин Сергей, 4) Лаптев Михаил».
Люди в Уфе известные - священник и три купца. Причём по состоянию на 9 июня 1919 года (день окончательного взятия Уфы красными), как следует из составленного большевиками списка, никого из Лаптевых (в отличие от Еварестова и Шамина) в городе не было. Тем не менее, как видите, судьба братьев была печальной. Выписка из дела: «Лаптев Михаил Артемьевич, 1845 года рождения, уроженец г. Уфы [что сомнительно. - А.Ч.], лесопромышленник, купец 2-й гильдии. Арестован 28 ноября 1919 г. и постановлением Особого отдела при Реввоенсовете Восточного фронта от 4.12.19 г. подвергнут расстрелу с конфискацией имущества по обвинению в активной работе в пользу белых как член капиталистического союза торговой промышленности Уфимского края, сам он лично знаком с Колчаком, как контрреволюционер»; «Лаптев Клементий Артемьевич, 1856 года рождения, уроженец с. Вятка, лесопромышленник, имел кирпичный завод, арестован 28.11.19 г., и постановлением Особого отдела Реввоенсовета Восточного фронта от 2.12.19 г. [посчитали? На четвёртый день после ареста. - А.Ч.] подвергнут расстрелу с конфискацией имущества по обвинению в связи с белыми войсками - Колчаком, оказывал материальную помощь армии Колчака».
Но вернёмся к саранскому потомку Лаптевых. В письме краеведу Татьяне Викторовне Тарасовой он (т.е. Михаил Кузнецов) рассказал: «Наша семья происходит от Анастасии Артемьевны. После рождения дочери Екатерины Анастасия Артемьевна по неизвестной причине умирает. А Екатерина переходит на воспитание к Михаилу Артемьевичу и Марии Александровне, у которых собственных детей не было. Впоследствии Михаил Артемьевич выдаёт Екатерину замуж за своего управляющего Сергея Кузнецова. У них родилось несколько детей, один из которых мой дед - Кузнецов Николай Сергеевич... Виссарион занимался биржевой деятельностью в Челябинске, был известным благотворителем. Кроме сына Алексея, у него было еще две дочери - Вера и Надежда, с которыми он после 1919 г. переехал в Севастополь».
Особняк
Итак, дом Лаптева на Гоголевской. Почему-то все уверены, что спроектировал его самарский архитектор А.Н. Щербачёв. Откуда выплыло сие недоразумение, теперь уж и сказать сложно. Но все послушно повторяют эту нелепость. А я вот не верю. Не верю - и всё тут! И это не эмоции в стиле Станиславского, а, скорее, подозрительность почтальона Печкина: «Потому что у вас документов нету». Иначе это не история, а очередная сказка. В данном случае народная. Ведь авторами можно назвать и безымянных инопланетян, но если нет тому документального подтверждения, то всё остаётся на уровне придумок, которые нынче почему-то любят называть легендами.
Теперь немного о документах. Согласно Справочной книжке Уфимской губернии 1883 года расположенные на этом месте два земельных участка принадлежали Ивану Зоркову и Авдотье Галочкиной. Эти же фамилии видим и в справочных книжках г. Уфы на 1908 и 1911 годы. Но в окладной книге, по которой производилось начисление налога на имущество владельца - Лаптевой Марии Александровны, читаем запись: «Куп[чая] кр[епость] утв[ерждена] 15/XI 1911 г.». Здесь же указана оценка имущества - 6750 руб. А ещё приписано карандашом: «По списку земства - Михаил Артемьевич Лаптев». Очень ценная информация, особенно если учесть, что других сведений об этом особняке нигде в справочниках нет. А тут и хозяин, и его жена. А ещё информация к размышлению, ведь Александр Щербачёв скончался 22 апреля 1912-го, т.е. всего через пять (!) месяцев после покупки участка. Впрочем, для сказок логика непреодолимым препятствием не является. Кстати, всюду представляемая дата постройки тоже приблизительная, хотя, скорее всего, близкая к истинной.
На всякий случай добавлю свою версию об архитекторе. И это будет не Владимир Шервуд, хотя именно его принципы и приёмы «русского стиля» очень широко применялись при строительстве особняка. В Уфе был свой сторонник этого стиля, густо замешанного на приёмах модерна - Константин Александрович Гуськов. Это его 30 апреля 1913 г. в городской думе то ли ругал, то ли хвалил гласный Бехтерев: «Наш бывший архитектор, строитель Аксаковского дома г-н Гуськов, увлёкся частными постройками, вследствие чего у нас получился громаднейший недочёт в школьных зданиях, на что мы перерасходовали до 35 тысяч рублей, получив негодные здания. Мы могли бы на эти деньги замостить Большую Казанскую [Октябрьской Революции. - прим. авт.] улицу. Благодаря этому мы потеряли талантливого архитектора, что доказал г-н Гуськов постройкой дома Зайкова».
Что такое дом Зайкова, спросите? Купец и городской голова Сергей Петрович Зайков. Здание гостиницы «Уфа» представили (только не нынешнее монстровидное, а то, что прежде называлась «Русью»)? Это творение Гуськова. И дома Меклера с шатрами на крыше чуть дальше по Карла Маркса (гостиница «Золотой колос») - тоже Гуськов (правда, это всего лишь не подтверждённая версия). Он же спроектировал и здание Общества взаимного кредита на Верхнеторговой площади (напротив магазина «Знание» на Ленина). И особняк компаньона Лаптевых Семёна Степановича Манаева, ныне больше известный как дом Е.А. Поносовой-Молло, тоже его рук дело. Но всё ж для уверенности сих суждений хотелось бы увидеть чертежи с подписью архитектора. Ведь сила не в версиях, не в их количестве, а в правде.
Что же касается реквизиции у Лаптева особняка, то точных сведений нет, но практически однозначные выводы можно сделать, анализируя ситуацию в городе летом 1917-го. Видный большевик В.В. Архангельский вспоминал: «Уфимская большевистская организация после февральской буржуазно-демократической революции 1917 года сумела захватить ключевые позиции в свои руки. Наша старая боевая организация (Красная гвардия) была быстро восстановлена под руководством испытанных старых большевиков-боевиков». Из чего следует, что, скорее всего, боевики Кадомцева могли обосноваться в особняке по Гоголевской, 27 даже раньше 25 октября (день Октябрьского переворота). Как это происходило, ответить сейчас сложно. Но непримиримых врагов новой власти красногвардейцы нажили.
Дальше - проще. «В 1919 г., в октябре, прибыл в Уфу маленький пароходик. На пароходике - 40 ящиков с собранием Нестерова [72 работы русских художников второй половины XIX - начала XX века и три десятка собственных работ, переданных Нестеровым в дар городу Уфе. - А.Ч.]… Уже 19 октября для Художественного музея был отведён один из лучших домов в Уфе, особняк лесопромышленника Лаптева. 5 января 1920 г. музей был открыт», - писал очевидец этих событий Александр Черданцев, директор музея в 1922-1925 гг. С 1954-го музей носит имя своего основателя.
В настоящее время в музее помимо работ М. Нестерова имеются произведения И. Репина, М. Врубеля, И. Айвазовского, В. Серова, И. Левитана, А. Саврасова, К. Коровина, Б. Кустодиева, Е. Лансере, Ф. Малявина, П. Антокольского, великолепная коллекция работ Д. Бурлюка, полотна известных художников Башкортостана - А. Тюлькина, Р. Нурмухаметова, А. Лутфуллина, А. Кузнецова‚ Ф. Кащеева, А. Ситдиковой, Б. Домашникова, А. Бурзянцева, А. Пантелеева, В. Пустарнакова, С. Краснова и других, а также старинные иконы, первопечатные и рукописные книги, предметы декоративно-прикладного искусства. Помнят стены музея и своего первого хозяина.
Анатолий ЧЕЧУХА
Кирпичики
Сначала немного о кирпичах. Люблю я, знаете ли, старинные. Красные, большущие, желательно с надписью владельца завода, их сделавшего. Но почему-то с «подписью» Лаптева долгое время мне попадались только шамотные - огнеупорные, для печек. И вот при разборе здания библиотеки, стоявшей рядом с Музеем Нестерова, вдруг обнаружилась целая партия чудесного строительного кирпича марки «Лаптев».
Лаптевых в Уфе прежде было много, но кто из них обжигал кирпичи, сказать сразу не получится. Жаль, что почти все эти артефакты ушли на свалку, лишь пару штук спасла заместитель директора музея Светлана Владиславовна Игнатенко. Один из этих экземпляров я передал в Мемориальный дом-музей С.Т. Аксакова, в котором за тридцать с лишним лет собралась приличная коллекция кирпичей уфимских производителей. Хорошая подборка ныне и в Музее полярников имени Валериана Альбанова. Лично мне обидно, правда, что в этих коллекциях нет меченого фамилией Патрушев.
Дядя моей вятской прабабушки Феодосий Матвеевич Патрушев наряду с выполнением подрядов на строительные работы держал заводик. И, как вы уже поняли, вовсе не свечной, а кирпичный. Сколько их - кирпичных сараев, как называли небольшие заводы, стояло в конце позапрошлого - начале прошлого века в Нижегородке и на берегу Сутолоки! Справочники начала ХХ века изобилуют рекламой их продукции. Строили тогда в Уфе много, спрос был стабильный, он и подгонял производство. Так как кирпичом выкладывались и украшения по фасадам зданий, появился даже термин - «кирпичный стиль». Одним из первых образцов такого сооружения в Уфе можно считать двухэтажный дом, выстроенный в самом конце XIX века для городской управы (ныне здание МВД). Позже появились другие образцы: здание конторы завода Иосифа Гутмана, великолепные дома Артемия Ногарёва (1901 г., бывший роддом на улице Пушкина) и Ивана Талова на Гоголевской, Рождественская и Вокзальная церкви, Аксаковский народный дом (1910 - 1914 гг.), здания старой психбольницы.
Да и качество производимой продукции, судя по сохранившимся экземплярам, отнюдь не хромало, выстроенные в то время здания не понесли заметных потерь по сей день. Потому-то многие фабриканты с гордостью клеймили свою продукцию своеобразным знаком качества - собственной фамилией. Откуда пошла эта традиция, я так и не смог выяснить. Более того, не смогу я объяснить и тот факт, почему кирпичи клеймились не с торцевой стороны, что в плане рекламы было бы вполне разумно. А так - надолго (на века!) упрятанная в кладке фамилия выплывает на свет только в том случае, если дом или стену сломают. Когда никто уже и не вспомнит, кто такой М. Ларионов, Шашин-Шубин в Нижегородке, что означает аббревиатура УТЗ или МНО.
Кирпич с надписью УТЗ производили заключённые Уфимского тюремного замка (тюрьмы, проще говоря), фамильные кирпичи встречаются заметно реже. А ведь в справочнике 1911 года отмечено целых двадцать три завода. Не намного меньше их было и в конце позапрошлого века. И первым среди кирпичных фабрикантов Уфы был Михаил Николаевич Облецов (двоюродный брат Михаила Нестерова, между прочим). Так что если вы увидите кирпич с инициалами М.Н.О., то знайте, что его произвело вовсе не Министерство народного образования, а купец Облецов.
Замечу сразу, что хотя особняк на Гоголевской выстроил Михаил Артемьевич Лаптев, кирпич для строительства поставлял завод, принадлежавший его брату Клементию.
Вятские, плоты и авто
Как-то так получилось, что выходцы из Вятской губернии - вятские, проще говоря, в том числе и осевшие в Уфимской губернии переселенцы, нередко становились объектами шуток и незлых насмешек. Вспомните ироничное «Вятские - мужики хватские, семеро одного не боятся». Впрочем, надо очень и очень подумать, кто это всё сочинял: «Мы, вятские, робяты хватские: и часы могём [сделать], да топор не влазит», «Вятские - девки хватские, и по сторонам глазами зырк, аж мороз по коже пробирает», - ясно, что дело обстоит так же, как и с сочинёнными где-то неподалёку от одесского Привоза (ну, или если хотите, кичмана) анекдотами.
Почему я об этом вспомнил? В далёком детстве слышал я от моей родившейся в Вятской губернии прабабушки слова, которых позже практически никто не произносил: пакши (руки), колган (голова), голяшки (голень), обмишур(л)иться (ошибиться, попасть впросак), обутки (обувь), нафурить (налить, но чаще из области детского туалетного юмора, хотя слово это идёт, скорее, из жаргона гимназистов), баский (красивый, хороший). Были и другие, но они уже давно вошли в нашу повседневную речь и не выделяются. Только сейчас подумал: вот если бы я смог в своё время пообщаться с моим прадедом, то мой словарный запас был бы неизмеримо богаче. Но прадед погиб в 1916-м.
…Эта история приписывается разным людям, но сути дела это не меняет: сидят на берегу два мужика, один другого и спрашивает: «А не знаешь, чьи плоты? - затем сам же и продолжает: - Мои плоты-то, лаптевские!». Так что Лаптев - это имя! Но имеет ли оно отношение к Уфе? Ах, вспомнит кто-то, у нас ведь лаптевская баня была, гарнизонной её ещё называли, на улице Чернышевского, прямо за кинотеатром «Родина» стояла.
Стоит уточнить, кто этой баней владел. Согласно справочнику 1911 года участок № 82 с торговой (значит, работающей для получения дохода) баней по улице Уфимской (угол с Суворовской - нынешней Крупской) принадлежал Ксении и Владимиру Никитичам Лаптевым. Брат и сестра? Именно так. Вот запись из метрической книги о смерти их отца: «Лаптев Никита Артемьевич, 2-й гильдии купец, старообрядец Поморского согласия, 53 года, вдов, от воспаления лёгких. Сообщила родная дочь уфимская купчиха Ксения Никитична Видинеева, проживающая в Уфе». Какая такая Видинеева, почему? В Окладной книге (о начислении налога на недвижимость) по состоянию на 1916 год приведены следующие данные о владельцах бани: «Видинеев Анатолий Петрович, его жена Ксения Никитична и Кузнецов Никита Капитонович». Получается, что Ксения вышла замуж, Владимир от банного промысла отошёл, к тому же здесь появился новый компаньон из старинного купеческого клана.
А вообще, как писал М.И. Роднов, купеческая династия Лаптевых - выходцы из крестьян села Подрелье Орловской округи - старинного старообрядческого центра на Вятке. Лаптевы содержали у себя в доме на Николаевской улице в Вятке (ныне г. Киров) старообрядческую молельню, семья много жертвовала на благоустройство и содержание поминальной часовни на старообрядческом кладбище, которое по этой причине называли «Лаптевским».
У главы семейства Дмитрия Исаковича Лаптева (данные А.В. Ревы) было четыре сына: Игнатий, Михаил, Артемий и Пимен. Прославили фамилию ещё в XIX веке братья Михаил и Игнатий, владевшие в Вятке кожевенными заводами. Занимались они и заготовками леса и его сплавом на плотах до Саратова и Астрахани. Среди всех последующих представителей династии выделяется имя эпатажного купца Кузьмы (1876-1937), известного в первую очередь тем, что именно он был зачинателем автомобилизации Вятки.
В связи с этим не могу не привести «мечтательную» цитату из своего же очерка трёхлетней давности: «Вот и стемнело. И чудится мне, что с Пушкинской на Гоголевскую прямо на нас выворачивает пыхтящая повозка, выхватывая на мгновения светом карбидных ламп из потёмок застывших от ужаса кошек. «Лаурин и Клемент» Лаптева быстро укатил, я даже не успел поговорить с Михаилом Артемьевичем…».
Впрочем, такая картинка определённо имела место: в составленном в сентябре 1914 года полицией списке (при мобилизации) уфимских авто под первым номером указана мощная машина Михаила Артемьевича Лаптева, зарегистрированная по Гоголевской, 7. Я ничего не путаю: это угол Гоголевской и Воскресенской (Тукаева), домовладение некой Веры Фаддеевой, где он, видимо, жил до строительства своего особняка. Очень старый, кстати, дом, стоит по сию пору.
Михаил - старший сын главы уфимской династии Лаптевых - Артемия Дмитриевича. Так сколько же их было всего, уфимских Лаптевых?
Для начала выписка из справочника «Вся Россия» за 1902 год:
«Михаил Артемьевич Лаптев - лесопильня на берегу р. Белой, пар[овая], 40 [лош.] сил, 20 рабочих;
Никита Артемьевич Лаптев - лесопильня на берегу р. Белой, пар., 22 силы, 18 рабочих;
Виссарион Артемьевич Лаптев - торговля дровами на Бекетовской улице;
Роман Артемьевич Лаптев - торговля дровами на Бекетовской улице;
братья Лаптевы - кирпичный завод в Нижегородке, 40 рабочих (в уфимском справочнике 1911 года владельцем назван Клементий Артемьевич Лаптев)».
В списках выборщиков 1890 года Виссарион и Никита названы купцами 2-й гильдии. В аналогичных списках 1905 года отмечен и Артемий Дмитриевич, у него на Вавиловской (Зенцова), 80 - дом за 4000 руб., у Клементия Артемьевича отмечена собственность на 7500 рублей в Нижегородке (тот самый кирпичный заводик: в 1912-м - 42 рабочих, в 1914-м - 25), у Михаила Артемьевича - дом на Малой Богородской, 44.
Кроме того, Михаил, Виссарион Артемьевичи и сын Романа Василий вместе с Семёном Степановичем Манаевым учредили лесопромышленное товарищество «Лаптевы и Манаев». Эксперты Государственного банка, рассматривая вопрос о кредите этому товариществу, отмечали: «Клиент весьма желательный... дела в отличном порядке». К 1 февраля 1914 г. основной капитал товарищества составлял 660 тыс. руб. Имелись склады в Тюмени, Челябинске, Кургане, Павловске, на станциях Чумляк, Шумиха, Мишкино, Макушино и Петухово.
Вековая тайна
Несколько лет назад заведующая отделом истории края Национального музея РБ Вера Николаевна Макарова опубликовала статью об уфимских Лаптевых. И вдруг получила по электронной почте немного странное письмо из Саранска с просьбой о помощи в поисках информации о них. Странным я называю его только потому, что в нём были перечислены сведения, которые достаточно просто можно получить из интернета: знали бы вы, сколько подобных просьб исходит от предполагаемых потомков известных фамилий, которые едва ли не требуют сообщить данные о своих предках, утверждая, что им самим заниматься такими вещами некогда.
К счастью, в следующем сообщении автор письма - Михаил Кузнецов, как бы не желая беспокоить малоинтересными вроде бы вещами, вдруг присылает большую фотографию всего семейства Лаптевых. С указанием всех представленных на снимке персоналий. Как следует из снимка, у Артемия Дмитриевича и его жены Пелагеи Яковлевны было десять детей - шесть сыновей и четыре дочери.
Это был настоящий взрыв краеведческого значения! Если кто сомневается в аутентичности снимка, могу пояснить: то, что жену Михаила Лаптева звали Марией Александровной, и в Уфе-то установить не так просто. Да и возраст членов семьи вполне совпадает с известными на сегодняшний момент данными. Но обо всём этом чуть ниже. Получается, что появление этого фотоснимка через сто лет после того, как Уфа потеряла последних представителей славного купеческого рода, стало буквально чудом.
Вдвойне удивительным было то, что снимок сделан в 1873 году. Я, например, не берусь назвать уфимской фотографии полуторавековой давности, где могли бы сделать такой качественный групповой снимок, тем более что и работало в нашем городе тогда их максимум две. А в Вятке - пять! Кроме того, не уверен, что старообрядцы, каковыми являлись Лаптевы, очень стремились воспользоваться таким новшеством тех лет, как фотография.
Теперь о последних Лаптевых. Из газетной заметки от 4 декабря 1919 года: «Расстрел врагов Р.С.Ф.С.Р. По постановлению Особого отдела Востфронта [Восточного фронта. - А.Ч.] расстреляны как явные враги революции, активные белогвардейские работники и противники Советской власти нижепоименованные лица: 1) Еварестов Евграф, 2) Лаптев Клементий, 3) Шамин Сергей, 4) Лаптев Михаил».
Люди в Уфе известные - священник и три купца. Причём по состоянию на 9 июня 1919 года (день окончательного взятия Уфы красными), как следует из составленного большевиками списка, никого из Лаптевых (в отличие от Еварестова и Шамина) в городе не было. Тем не менее, как видите, судьба братьев была печальной. Выписка из дела: «Лаптев Михаил Артемьевич, 1845 года рождения, уроженец г. Уфы [что сомнительно. - А.Ч.], лесопромышленник, купец 2-й гильдии. Арестован 28 ноября 1919 г. и постановлением Особого отдела при Реввоенсовете Восточного фронта от 4.12.19 г. подвергнут расстрелу с конфискацией имущества по обвинению в активной работе в пользу белых как член капиталистического союза торговой промышленности Уфимского края, сам он лично знаком с Колчаком, как контрреволюционер»; «Лаптев Клементий Артемьевич, 1856 года рождения, уроженец с. Вятка, лесопромышленник, имел кирпичный завод, арестован 28.11.19 г., и постановлением Особого отдела Реввоенсовета Восточного фронта от 2.12.19 г. [посчитали? На четвёртый день после ареста. - А.Ч.] подвергнут расстрелу с конфискацией имущества по обвинению в связи с белыми войсками - Колчаком, оказывал материальную помощь армии Колчака».
Но вернёмся к саранскому потомку Лаптевых. В письме краеведу Татьяне Викторовне Тарасовой он (т.е. Михаил Кузнецов) рассказал: «Наша семья происходит от Анастасии Артемьевны. После рождения дочери Екатерины Анастасия Артемьевна по неизвестной причине умирает. А Екатерина переходит на воспитание к Михаилу Артемьевичу и Марии Александровне, у которых собственных детей не было. Впоследствии Михаил Артемьевич выдаёт Екатерину замуж за своего управляющего Сергея Кузнецова. У них родилось несколько детей, один из которых мой дед - Кузнецов Николай Сергеевич... Виссарион занимался биржевой деятельностью в Челябинске, был известным благотворителем. Кроме сына Алексея, у него было еще две дочери - Вера и Надежда, с которыми он после 1919 г. переехал в Севастополь».
Особняк
Итак, дом Лаптева на Гоголевской. Почему-то все уверены, что спроектировал его самарский архитектор А.Н. Щербачёв. Откуда выплыло сие недоразумение, теперь уж и сказать сложно. Но все послушно повторяют эту нелепость. А я вот не верю. Не верю - и всё тут! И это не эмоции в стиле Станиславского, а, скорее, подозрительность почтальона Печкина: «Потому что у вас документов нету». Иначе это не история, а очередная сказка. В данном случае народная. Ведь авторами можно назвать и безымянных инопланетян, но если нет тому документального подтверждения, то всё остаётся на уровне придумок, которые нынче почему-то любят называть легендами.
Теперь немного о документах. Согласно Справочной книжке Уфимской губернии 1883 года расположенные на этом месте два земельных участка принадлежали Ивану Зоркову и Авдотье Галочкиной. Эти же фамилии видим и в справочных книжках г. Уфы на 1908 и 1911 годы. Но в окладной книге, по которой производилось начисление налога на имущество владельца - Лаптевой Марии Александровны, читаем запись: «Куп[чая] кр[епость] утв[ерждена] 15/XI 1911 г.». Здесь же указана оценка имущества - 6750 руб. А ещё приписано карандашом: «По списку земства - Михаил Артемьевич Лаптев». Очень ценная информация, особенно если учесть, что других сведений об этом особняке нигде в справочниках нет. А тут и хозяин, и его жена. А ещё информация к размышлению, ведь Александр Щербачёв скончался 22 апреля 1912-го, т.е. всего через пять (!) месяцев после покупки участка. Впрочем, для сказок логика непреодолимым препятствием не является. Кстати, всюду представляемая дата постройки тоже приблизительная, хотя, скорее всего, близкая к истинной.
На всякий случай добавлю свою версию об архитекторе. И это будет не Владимир Шервуд, хотя именно его принципы и приёмы «русского стиля» очень широко применялись при строительстве особняка. В Уфе был свой сторонник этого стиля, густо замешанного на приёмах модерна - Константин Александрович Гуськов. Это его 30 апреля 1913 г. в городской думе то ли ругал, то ли хвалил гласный Бехтерев: «Наш бывший архитектор, строитель Аксаковского дома г-н Гуськов, увлёкся частными постройками, вследствие чего у нас получился громаднейший недочёт в школьных зданиях, на что мы перерасходовали до 35 тысяч рублей, получив негодные здания. Мы могли бы на эти деньги замостить Большую Казанскую [Октябрьской Революции. - прим. авт.] улицу. Благодаря этому мы потеряли талантливого архитектора, что доказал г-н Гуськов постройкой дома Зайкова».
Что такое дом Зайкова, спросите? Купец и городской голова Сергей Петрович Зайков. Здание гостиницы «Уфа» представили (только не нынешнее монстровидное, а то, что прежде называлась «Русью»)? Это творение Гуськова. И дома Меклера с шатрами на крыше чуть дальше по Карла Маркса (гостиница «Золотой колос») - тоже Гуськов (правда, это всего лишь не подтверждённая версия). Он же спроектировал и здание Общества взаимного кредита на Верхнеторговой площади (напротив магазина «Знание» на Ленина). И особняк компаньона Лаптевых Семёна Степановича Манаева, ныне больше известный как дом Е.А. Поносовой-Молло, тоже его рук дело. Но всё ж для уверенности сих суждений хотелось бы увидеть чертежи с подписью архитектора. Ведь сила не в версиях, не в их количестве, а в правде.
Что же касается реквизиции у Лаптева особняка, то точных сведений нет, но практически однозначные выводы можно сделать, анализируя ситуацию в городе летом 1917-го. Видный большевик В.В. Архангельский вспоминал: «Уфимская большевистская организация после февральской буржуазно-демократической революции 1917 года сумела захватить ключевые позиции в свои руки. Наша старая боевая организация (Красная гвардия) была быстро восстановлена под руководством испытанных старых большевиков-боевиков». Из чего следует, что, скорее всего, боевики Кадомцева могли обосноваться в особняке по Гоголевской, 27 даже раньше 25 октября (день Октябрьского переворота). Как это происходило, ответить сейчас сложно. Но непримиримых врагов новой власти красногвардейцы нажили.
Дальше - проще. «В 1919 г., в октябре, прибыл в Уфу маленький пароходик. На пароходике - 40 ящиков с собранием Нестерова [72 работы русских художников второй половины XIX - начала XX века и три десятка собственных работ, переданных Нестеровым в дар городу Уфе. - А.Ч.]… Уже 19 октября для Художественного музея был отведён один из лучших домов в Уфе, особняк лесопромышленника Лаптева. 5 января 1920 г. музей был открыт», - писал очевидец этих событий Александр Черданцев, директор музея в 1922-1925 гг. С 1954-го музей носит имя своего основателя.
В настоящее время в музее помимо работ М. Нестерова имеются произведения И. Репина, М. Врубеля, И. Айвазовского, В. Серова, И. Левитана, А. Саврасова, К. Коровина, Б. Кустодиева, Е. Лансере, Ф. Малявина, П. Антокольского, великолепная коллекция работ Д. Бурлюка, полотна известных художников Башкортостана - А. Тюлькина, Р. Нурмухаметова, А. Лутфуллина, А. Кузнецова‚ Ф. Кащеева, А. Ситдиковой, Б. Домашникова, А. Бурзянцева, А. Пантелеева, В. Пустарнакова, С. Краснова и других, а также старинные иконы, первопечатные и рукописные книги, предметы декоративно-прикладного искусства. Помнят стены музея и своего первого хозяина.
Анатолий ЧЕЧУХА