Проведение Ландратской переписи 1715-1717 годов было вызвано недовольством Петра I результатами подворной переписи 1710 года. Было отмечено, что имелся факт объединения дворов с целью уменьшения налоговых выплат. Сами переписчики нередко брали взятки и допускали ошибки, в результате которых некоторые населённые пункты либо переписывались дважды, либо пропускались вообще. Петр I приказал провести новую - ландратскую (по имени должностных лиц, стоящих во главе губерний). Эта перепись отличается особой информативностью: указывались лица мужского и женского пола, их возраст, прибытие и убытие.
В Уфимской провинции перепись началась с опозданием, только в 1718 году, поскольку в 1715-1717 годах ландратов в провинции официально не числилось. Ее результаты отразились в Ландратской книге, хранящейся в Москве в Российском государственном архиве древних актов.
Учет населения проводился по сословному принципу. Первыми подверглись переписи купцы и посадские люди. В 1718 году в Уфе числился только один купец гостиной сотни - Дмитрий Осипов. Члены сотни вели крупную оптовую торговлю и в привилегиях уступали только гостям. Последние имели право торговать за рубежом. Любопытно, что у Осипова дворовых людей было больше, чем у любого дворянина (22 души обоего пола). Его ежегодный торговый оборот превышал 500 рублей, тогда как самый успешный уфимский солепромышленник и ростовщик Иван Колчин не достигал оборота даже в 100. Кстати, все дворовые люди приобретены купцом Осиповым в качестве невыкупленного залога, т.е. за долги.
У Осипова в Уфе был большой кожевенный завод, продукцию которого он поставлял на крупнейшую в России Макарьевскую ярмарку. Однако работали на нем не крепостные, а наемные рабочие. Интересно и то, что к 1710 году купец получил государственную должность надсмотрщик крепостных дел, т.е. ревизора актов Уфимской провинции. В «1710 году Троице-Сергиева монастыря бобыль Федор Смирнов сын Костромитин и Богоявленского монастыря крестьянин Федор Иванов сын Селиванов дали на Уфе запись уфимскому крепостных дел надсмотрщику Дмитрию Осипову в том, что нанялись мы на его кожевенном заводе товары делать, золить и дернить, в водах полоскать и мягчить и засыпать из дубов вынимать и нам же окрашивать и отдавать ему Дмитрию красным товаром, а класть в дело большого товару яловочного по 180 кож, а выростков по 220 кож, а делать нам работным людям 5 дел добрым мастерством, а рядили мы с дела по 2 рубли».
Среди посадских дворов были и брошенные. Бурмистр Григорий Серебряков сообщил переписчикам, что уфимец Григорий Казанцев в 1716 году сбежал «неведомо куда», а жена и дети его содержатся в Казанской губернской канцелярии.
Торгово-промышленное население Уфы в 1718 году не отличалось ни величиной торговых оборотов, ни сколько-нибудь значительным производством. Задавленное поборами, оно уступало в конкуренции стрельцам и служилым людям иноземного списка, которые могли заниматься предпринимательством, избегая налогообложения. В результате число посадских дворов было ничтожным по сравнению с другими городами Поволжья - 29 дворов с населением 93 души мужского и 75 душ женского пола. Предыдущая перепись 1647 года отметила 17 посадских дворов, в которых обитало 74 человека обоего пола.
В 60-е годы XVII века со всех городских промыслов, лавок и торгов Уфы собиралось налогов не более 30 рублей. В начале XVII-го эта сумма составляла около 70 рублей.
Доходы от торгово-промышленной деятельности в уезде были крайне незначительными. В первую очередь это связано с тем, что местный посад был создан правительством искусственно для удовлетворения казенных интересов. Самостоятельная предпринимательская инициатива допускалась администрацией только в том случае, если не препятствовала выполнению государственных задач. С самого начала своего возникновения город формировался за счет административного перевода посадских людей из других городов. Например, в 1635 году вместе с воеводой Н.М.Вельяминовым в Уфу были направлены деловых людей 42 и посадских 9 человек. В 1636 году в Уфу направляется П.Ф.Волконский, а с ним цренной мастер, саловар, сторож, винокур. Уфимская администрация смотрела на этих ремесленников и торговцев как на своего рода, служилых людей. Примечательно, что и сами посадские люди в своих челобитных нередко писали, что они «служат», а не «сидят», «работают» или «платят». Одна из коллективных челобитных торговцев XVII века начинается со слов: «Служили великому государю в посаде многие годы…».
Кроме того, Уфа не имела развитых экономических связей с населением уезда. Обычно российский город XVII-XVIII веков отличается от других типов поселений тем, что организовал в хозяйственном отношении тяготеющую к городскому центру сельскую округу, объединяя ее в единый государственно-хозяйственный механизм. Однако в Башкирии, где город был русским, а сельское население - нерусским, организовать прилегающую к городу округу в хозяйственном отношении было непросто. По этой причине градообразование шло очень медленно и специфично.
Рассмотрим основные кредитные операции уфимцев первой половины XVIII века. Большинство сделок имеет внутрисословный характер. Посадские люди покупали, продавали, брали деньги в кредит в основном друг у друга (127 актов), сделки с представителями других сословий встречаются в два раза реже (67 актов). Таким образом, посад практически не имел никаких экономических связей с уездным населением.
Главным препятствием для налаживания нормальных хозяйственных отношений города с коренным населением были законодательные ограничения судебной ответственности башкир. Под страхом смертной казни русским людям запрещалось закладывать не только самих башкир, но и их недвижимое имущество. Сама процедура привлечения к суду злостного должника или неисправного подрядчика была крайне хлопотной и даже опасной, поскольку требовала посылки приставов в отдаленные волости. Не случайно, подавляющая часть кредитных сделок была заключена башкирами со служилыми людьми и подьячими. Дворяне, служилые иноземцы, подьячие и стрельцы часто бывали в башкирских волостях во время ясачного сбора или проезжих станиц. Там они могли потребовать возврата долга непосредственно от вотчинников.
В отличие от Сибири, служилым людям не запрещалось во время сбора ясака провозить свои товары, которые могли обмениваться на меха или даваться в долг башкирам. Более того, уфимские и самарские служилые люди в конце XVII века, отправляясь на станичную службу, брали с собой товары для торговли с местным населением.
Даже внутри города деловая активность уфимских посадских людей значительно уступала предпринимательской деятельности всех категорий служилого населения. По данным крепостных книг провинциальной канцелярии с 1701 по 1734 год только 9 посадских жителей выступали в качестве кредиторов. Они выдали кредитов на общую сумму 272,5 рубля. Самыми крупными заимодавцами были А.Тарпанов и С. Власьев. На их долю приходится 13 из 28 подобных актов. При этом общая сумма денег, потраченная за 33 года на кредитование у Тарпанова составила 63 рубля, а у Власьева - 54, т.е. они ссужали в среднем по 2-3 рубля в год. В то время, как один служилый иноземец М.Г. Жуков только за 1706 год раздал на разных условиях 1156 рублей. В целом, посадские люди гораздо чаще берут, нежели дают в долг. С 1701 по 1734 года по 86 актам они взяли на себя денежные обязательства на общую сумму 2230 рублей.
Бедственное материальное положение вынуждало их бросать тягло. Если более или менее состоятельные стремились переписаться в служилый список, то те, кто был победнее, просто бежали из Уфы. В наказе воеводе Ф.И. Сомову 1664 года отмечено по этому поводу: «Да ведомо Великому Государю, что уфимские жилецкие посадские люди сбежав с Уфы, живут в Казанском уезде в разных местах. И стольнику и воеводе Федору и дьяку Ивану отписать в Казань к воеводе Григорию Куракину с товарищи и расписные именные списки беглецам уфимским служилым и посадским людям послать, а великого государя указ в Казань и тех служилых и жилецких людей уфимских сыскивать и за поруками высылать в Уфу».
Примечательно то, что администрация прибегала к помощи служилых людей даже в тех случаях, когда требовался торговый опыт. В 1630 году в Уфу из Москвы были направлены подарки для калмыцких тайшей, но к 1648 году «калмыцкое жалование», состоящее из шуб, шапок, сукна и тканей порядком «поизлежалось». Чтобы вещи не пропали окончательно, Приказ Казанского дворца указал уфимскому воеводе Х.И. Рыльскому оценить и продать царские подарки. Воевода вызвал лучших «торговых и лавочных людей казанцев и уфимцев и «велел продавать и на лошади менять». Среди «лучших торговых людей» оказались казанцы и уфимцы торговые Андрей Жегулев, Илья Колупаев, да лавочные люди Михаил Касимов, Иван Павлов, Артемий Безсонов, Петр Вязьмитинов, Кондратий Колесников, Василий Строшников, Василий Никонов, Яков Ващенников. Из указанных 10 фамилий Уфы только три (Колупаевы, Никоновы и Ващенниковы) принадлежали посадским людям.
Согласно переписной книге 1647 года в городе было 17 семей посадских людей. Из них к 60-м годам XVII века остались только 2 семьи Колупаевых и Подьячевых. Из отсутствующих одни записались в уфимскую службу (Вязьмитиновы, Рукавишниковы, Кинишемцовы, Алабуженины), другие (Копосовы, Судоплаты, Баутины, Мордвиновы, Карандышевы, Кузнецовы и другие) убыли из Уфы. История посада XVII - начала XVIII века демонстрирует процесс постепенного оттока в служилые слои наиболее деятельной и обеспеченной его части.
Вместе с тем, Уфимский уезд занимал пограничное положение, что должно было способствовать развитию торговли со странами Средней Азии. Приказ Казанского дворца препятствовал передвижению восточных купцов по подведомственной ему территории. Иноземные торговцы были обязаны продать свои товары в том городе, где они прошли таможенный осмотр. В наказе казанским воеводам 1677 года единственное исключение было сделано для «купчин Шаховых», которым дозволялось провозить товары в «верховые города». В XVII веке уфимский воевода также имел приказ не пропускать в Москву, Киев, Казань и в другие города торговых людей из Сибири и Средней Азии. Однако этот запрет не компенсировал препятствий, которые ограничивали развитие торговых контактов. Во-вторых, еще в начале XVII века с учреждением официального тракта в Сибирь от Соли Камской на Верхотурье правительство из фискальных соображений стремилось запретить другие пути за Урал, в том числе и старую Казанскую дорогу, которая проходила через Уфу. Таким образом, она осталась в стороне от основной торговой магистрали, соединяющей европейскую часть страны с сибирскими городами. Поэтому регулярная торговля с государствами Средней Азии велась в основном в сибирских городах. Сюда крупные партии среднеазиатских товаров поступали только с посольскими миссиями. В начале XVIII века запрет на провоз товаров перестали соблюдать, но уфимские торговцы остались совершенно равнодушными к потере этой привилегии.
Протестовать по этому поводу отважились только башкиры. Они подали коллективную челобитную от всех дорог, потребовав восстановить прежний указ. Таким образом, для башкир торговля со странами Средней Азии имела более важное значение, чем для уфимских жителей. В 1708 году в обстановке разгоравшегося восстания власти поспешили удовлетворить челобитную башкир. Развитию международных торговых связей препятствовало и то, что Уфа в XVII веке имела более строгий порядок поддержания безопасности, нежели соседние города. В соответствии с требованиями наказа воеводе В.И. Сомову 1664 года в городе категорически запрещалось не только проживание, но даже нахождение иностранных послов или купцов. Далеко за пределами городской черты располагались калмыцкие и ногайские базары. Хивинские и бухарские тезики торговали на базаре, который находился на противоположном берегу Белой. В то же время в Казани было множество дворов восточных купцов, живших там постоянно. В Самаре тезицкий двор для среднеазиатских купцов находился прямо в городе.
Строгие правила поддержания безопасности Уфы стали одной из причин того, что выходцы из Средней Азии (тезики) стали селиться не в городе, а в башкирских волостях. В 80-е годы XVII века в служилый иноземный список проникли и представители посадского населения. В десятне 1682 года значилось 26 служилых иноземцев, поверстанных в список из 7 уфимских посадских родов. Первыми посадскими людьми, верстанными по иноземному списку, были сыновья М.Рукавишникова, представлявшего посадское население Уфы на Земском соборе 1648 года. В отличие от него трое его сыновей, поверстанных по иноземному списку, были грамотны.
А.И.Жегулев, руководивший работой соляных промыслов в районе современного Красноусольска с 1630 года, в 1662 году поверстался в уфимские дети боярские. Это вызвало многочисленные коллективные жалобы горожан, добившихся исключения Жегулева из уфимской десятни в 1680 году. Возможно, дворянство ему было необходимо для законного владения крепостными, работавших на промыслах. Однако служба в уфимских дворянах плохо сочеталась с промысловой деятельностью. Дворяне были обязаны участвовать в дальних проезжих станицах, бывать в калмыцких посылках и башкирских волостях. Но если учесть, что за 30 лет своего руководства производством А.Жегулев пережил двукратное уничтожение промыслов в 1648 и 1663 годах станет ясно, что подобным образом он стремился «избыть» тягло. Случай не был уникальным.
Многим посадским людям Уфы было свойственно стремление выйти из своего сословия. Они старались поверстать членов своих семей в служилые люди иноземного списка или, по крайней мере, устроить в приказную избу в подьячие. Более состоятельным горожанам это удавалось сделать довольно быстро. К примеру, сравнительно зажиточный уфимский житель М.Л.Кинишемцов в 1647 году имел за собой деревню на реке Чеснаковке, где находилась его пивоварня. Ее мощность позволяла выполнять казенные заказы на производство 3000 ведер пива в год. На Кинишемцова работало пятеро гулящих людей. К 1660 году все его братья, сыновья и племянники числились в служилых иноземцах и новокрещенах. Участник Земского собора 1649 года посадский человек Н.Рукавишников добился того, что все трое его сыновей были поверстаны в служилые иноземцы. Один из его внуков А.И. Рукавишников за службы в крымских походах был пожалован записью в уфимские дети боярские. Один из самых состоятельных купцов А.Тарпанов в 1708 году поверстался в служилый иноземский список. Однако это помешало его военной карьере и в 1722 году он значился как один из двух первостатейных купцов. Крупный кредитор из посадских людей С. Власьев дослужился до дворянского звания. В 1711 году он был записан в служилые иноземцы, а в 1722-м уже служил писарем Семеновского полку, а в 1730 году состоял в дворянской роте.
Характерно, что переход посадского населения в служилые слои не прекращается и в начале XVII века, когда условия военной службы принципиально изменились. Напротив, на юго-западной границе России наблюдается массовый отток военно-служилого населения в посад. В Севске, Рыльске, Брянске увеличение посадского населения происходило в основном за счет служилых слоев, и прежде всего, приборных служилых людей. Главной причиной бурного роста посадского населения на юго-западе страны была ликвидация приборных войск.
Даже уфимские солепромышленники не видели необходимости вкладывать в производство все свободные денежные средства. Материалы крепостных книг провинциальной канцелярии показывают, что в начале XVIII века интересы солепромышленной компании в уезде представлял приказчик С.А. Лузина - М.И. Колчин. С 1701 по 1708 год он заключил 65 сделок разного рода, большинство из которых (57) являлись ростовщическими операциями. Общая сумма выделенных под ссуды средств составила 1340 рублей. Обращает на себя внимание, что 956 рублей (70%) было передано дворянам, подьячим, священникам, которые не имели никакого отношения к солеварению. На приобретение рабочей силы приказчик за семь лет потратил не более 270. В отдельные годы (1702 и 1703) Колчин расходует на непроизводственные цели от 300 до 600 рублей. Таким образом, большая часть свободных средств представителя компании солепромышленников не вкладывалась в производство, а направлялась в ростовщические операции.
Примечательно и то, что после уничтожения промыслов в 1708 году ни казна, ни частные лица не восстанавливали их на протяжении 30 лет.
Определенные доходы поступали в уфимскую казну с промыслов, торгов и лавок уфимских посадских людей. В XVII веке центром торговли в Уфе служил базар, расположенный на берегу Белой у подножья кремлевского холма и открытый по воскресным дням. Первые достоверные сведения о его существовании относятся к 1619 году, когда К. Степанов просил администрацию отвести ему место под лавку в торговом ряду. Место ему предоставили, причем соседями его оказались служилые люди. В конце столетия на базаре насчитывалось около 50 лавок и открытых прилавков, из которых только 17 принадлежали посадским людям, остальные находились в собственности служилых людей и клира. В 1726 году насчитывалось 64 лавки, но за купцами оказалось только 15 лавок. Общий годовой торговый оборот был невелик.
Таким образом, уфимские торговцы, предприниматели и ремесленники были крайне ограничены в развитии своего дела. Суровые условия пограничной окраины и исключительно военное значение города не способствовали расцвету торговли и ремесла, вынуждая наиболее активных представителей делового сообщества переходить на государственную службу.
Булат АЗНАБАЕВ
В Уфимской провинции перепись началась с опозданием, только в 1718 году, поскольку в 1715-1717 годах ландратов в провинции официально не числилось. Ее результаты отразились в Ландратской книге, хранящейся в Москве в Российском государственном архиве древних актов.
Учет населения проводился по сословному принципу. Первыми подверглись переписи купцы и посадские люди. В 1718 году в Уфе числился только один купец гостиной сотни - Дмитрий Осипов. Члены сотни вели крупную оптовую торговлю и в привилегиях уступали только гостям. Последние имели право торговать за рубежом. Любопытно, что у Осипова дворовых людей было больше, чем у любого дворянина (22 души обоего пола). Его ежегодный торговый оборот превышал 500 рублей, тогда как самый успешный уфимский солепромышленник и ростовщик Иван Колчин не достигал оборота даже в 100. Кстати, все дворовые люди приобретены купцом Осиповым в качестве невыкупленного залога, т.е. за долги.
У Осипова в Уфе был большой кожевенный завод, продукцию которого он поставлял на крупнейшую в России Макарьевскую ярмарку. Однако работали на нем не крепостные, а наемные рабочие. Интересно и то, что к 1710 году купец получил государственную должность надсмотрщик крепостных дел, т.е. ревизора актов Уфимской провинции. В «1710 году Троице-Сергиева монастыря бобыль Федор Смирнов сын Костромитин и Богоявленского монастыря крестьянин Федор Иванов сын Селиванов дали на Уфе запись уфимскому крепостных дел надсмотрщику Дмитрию Осипову в том, что нанялись мы на его кожевенном заводе товары делать, золить и дернить, в водах полоскать и мягчить и засыпать из дубов вынимать и нам же окрашивать и отдавать ему Дмитрию красным товаром, а класть в дело большого товару яловочного по 180 кож, а выростков по 220 кож, а делать нам работным людям 5 дел добрым мастерством, а рядили мы с дела по 2 рубли».
Среди посадских дворов были и брошенные. Бурмистр Григорий Серебряков сообщил переписчикам, что уфимец Григорий Казанцев в 1716 году сбежал «неведомо куда», а жена и дети его содержатся в Казанской губернской канцелярии.
Торгово-промышленное население Уфы в 1718 году не отличалось ни величиной торговых оборотов, ни сколько-нибудь значительным производством. Задавленное поборами, оно уступало в конкуренции стрельцам и служилым людям иноземного списка, которые могли заниматься предпринимательством, избегая налогообложения. В результате число посадских дворов было ничтожным по сравнению с другими городами Поволжья - 29 дворов с населением 93 души мужского и 75 душ женского пола. Предыдущая перепись 1647 года отметила 17 посадских дворов, в которых обитало 74 человека обоего пола.
В 60-е годы XVII века со всех городских промыслов, лавок и торгов Уфы собиралось налогов не более 30 рублей. В начале XVII-го эта сумма составляла около 70 рублей.
Доходы от торгово-промышленной деятельности в уезде были крайне незначительными. В первую очередь это связано с тем, что местный посад был создан правительством искусственно для удовлетворения казенных интересов. Самостоятельная предпринимательская инициатива допускалась администрацией только в том случае, если не препятствовала выполнению государственных задач. С самого начала своего возникновения город формировался за счет административного перевода посадских людей из других городов. Например, в 1635 году вместе с воеводой Н.М.Вельяминовым в Уфу были направлены деловых людей 42 и посадских 9 человек. В 1636 году в Уфу направляется П.Ф.Волконский, а с ним цренной мастер, саловар, сторож, винокур. Уфимская администрация смотрела на этих ремесленников и торговцев как на своего рода, служилых людей. Примечательно, что и сами посадские люди в своих челобитных нередко писали, что они «служат», а не «сидят», «работают» или «платят». Одна из коллективных челобитных торговцев XVII века начинается со слов: «Служили великому государю в посаде многие годы…».
Кроме того, Уфа не имела развитых экономических связей с населением уезда. Обычно российский город XVII-XVIII веков отличается от других типов поселений тем, что организовал в хозяйственном отношении тяготеющую к городскому центру сельскую округу, объединяя ее в единый государственно-хозяйственный механизм. Однако в Башкирии, где город был русским, а сельское население - нерусским, организовать прилегающую к городу округу в хозяйственном отношении было непросто. По этой причине градообразование шло очень медленно и специфично.
Рассмотрим основные кредитные операции уфимцев первой половины XVIII века. Большинство сделок имеет внутрисословный характер. Посадские люди покупали, продавали, брали деньги в кредит в основном друг у друга (127 актов), сделки с представителями других сословий встречаются в два раза реже (67 актов). Таким образом, посад практически не имел никаких экономических связей с уездным населением.
Главным препятствием для налаживания нормальных хозяйственных отношений города с коренным населением были законодательные ограничения судебной ответственности башкир. Под страхом смертной казни русским людям запрещалось закладывать не только самих башкир, но и их недвижимое имущество. Сама процедура привлечения к суду злостного должника или неисправного подрядчика была крайне хлопотной и даже опасной, поскольку требовала посылки приставов в отдаленные волости. Не случайно, подавляющая часть кредитных сделок была заключена башкирами со служилыми людьми и подьячими. Дворяне, служилые иноземцы, подьячие и стрельцы часто бывали в башкирских волостях во время ясачного сбора или проезжих станиц. Там они могли потребовать возврата долга непосредственно от вотчинников.
В отличие от Сибири, служилым людям не запрещалось во время сбора ясака провозить свои товары, которые могли обмениваться на меха или даваться в долг башкирам. Более того, уфимские и самарские служилые люди в конце XVII века, отправляясь на станичную службу, брали с собой товары для торговли с местным населением.
Даже внутри города деловая активность уфимских посадских людей значительно уступала предпринимательской деятельности всех категорий служилого населения. По данным крепостных книг провинциальной канцелярии с 1701 по 1734 год только 9 посадских жителей выступали в качестве кредиторов. Они выдали кредитов на общую сумму 272,5 рубля. Самыми крупными заимодавцами были А.Тарпанов и С. Власьев. На их долю приходится 13 из 28 подобных актов. При этом общая сумма денег, потраченная за 33 года на кредитование у Тарпанова составила 63 рубля, а у Власьева - 54, т.е. они ссужали в среднем по 2-3 рубля в год. В то время, как один служилый иноземец М.Г. Жуков только за 1706 год раздал на разных условиях 1156 рублей. В целом, посадские люди гораздо чаще берут, нежели дают в долг. С 1701 по 1734 года по 86 актам они взяли на себя денежные обязательства на общую сумму 2230 рублей.
Бедственное материальное положение вынуждало их бросать тягло. Если более или менее состоятельные стремились переписаться в служилый список, то те, кто был победнее, просто бежали из Уфы. В наказе воеводе Ф.И. Сомову 1664 года отмечено по этому поводу: «Да ведомо Великому Государю, что уфимские жилецкие посадские люди сбежав с Уфы, живут в Казанском уезде в разных местах. И стольнику и воеводе Федору и дьяку Ивану отписать в Казань к воеводе Григорию Куракину с товарищи и расписные именные списки беглецам уфимским служилым и посадским людям послать, а великого государя указ в Казань и тех служилых и жилецких людей уфимских сыскивать и за поруками высылать в Уфу».
Примечательно то, что администрация прибегала к помощи служилых людей даже в тех случаях, когда требовался торговый опыт. В 1630 году в Уфу из Москвы были направлены подарки для калмыцких тайшей, но к 1648 году «калмыцкое жалование», состоящее из шуб, шапок, сукна и тканей порядком «поизлежалось». Чтобы вещи не пропали окончательно, Приказ Казанского дворца указал уфимскому воеводе Х.И. Рыльскому оценить и продать царские подарки. Воевода вызвал лучших «торговых и лавочных людей казанцев и уфимцев и «велел продавать и на лошади менять». Среди «лучших торговых людей» оказались казанцы и уфимцы торговые Андрей Жегулев, Илья Колупаев, да лавочные люди Михаил Касимов, Иван Павлов, Артемий Безсонов, Петр Вязьмитинов, Кондратий Колесников, Василий Строшников, Василий Никонов, Яков Ващенников. Из указанных 10 фамилий Уфы только три (Колупаевы, Никоновы и Ващенниковы) принадлежали посадским людям.
Согласно переписной книге 1647 года в городе было 17 семей посадских людей. Из них к 60-м годам XVII века остались только 2 семьи Колупаевых и Подьячевых. Из отсутствующих одни записались в уфимскую службу (Вязьмитиновы, Рукавишниковы, Кинишемцовы, Алабуженины), другие (Копосовы, Судоплаты, Баутины, Мордвиновы, Карандышевы, Кузнецовы и другие) убыли из Уфы. История посада XVII - начала XVIII века демонстрирует процесс постепенного оттока в служилые слои наиболее деятельной и обеспеченной его части.
Вместе с тем, Уфимский уезд занимал пограничное положение, что должно было способствовать развитию торговли со странами Средней Азии. Приказ Казанского дворца препятствовал передвижению восточных купцов по подведомственной ему территории. Иноземные торговцы были обязаны продать свои товары в том городе, где они прошли таможенный осмотр. В наказе казанским воеводам 1677 года единственное исключение было сделано для «купчин Шаховых», которым дозволялось провозить товары в «верховые города». В XVII веке уфимский воевода также имел приказ не пропускать в Москву, Киев, Казань и в другие города торговых людей из Сибири и Средней Азии. Однако этот запрет не компенсировал препятствий, которые ограничивали развитие торговых контактов. Во-вторых, еще в начале XVII века с учреждением официального тракта в Сибирь от Соли Камской на Верхотурье правительство из фискальных соображений стремилось запретить другие пути за Урал, в том числе и старую Казанскую дорогу, которая проходила через Уфу. Таким образом, она осталась в стороне от основной торговой магистрали, соединяющей европейскую часть страны с сибирскими городами. Поэтому регулярная торговля с государствами Средней Азии велась в основном в сибирских городах. Сюда крупные партии среднеазиатских товаров поступали только с посольскими миссиями. В начале XVIII века запрет на провоз товаров перестали соблюдать, но уфимские торговцы остались совершенно равнодушными к потере этой привилегии.
Протестовать по этому поводу отважились только башкиры. Они подали коллективную челобитную от всех дорог, потребовав восстановить прежний указ. Таким образом, для башкир торговля со странами Средней Азии имела более важное значение, чем для уфимских жителей. В 1708 году в обстановке разгоравшегося восстания власти поспешили удовлетворить челобитную башкир. Развитию международных торговых связей препятствовало и то, что Уфа в XVII веке имела более строгий порядок поддержания безопасности, нежели соседние города. В соответствии с требованиями наказа воеводе В.И. Сомову 1664 года в городе категорически запрещалось не только проживание, но даже нахождение иностранных послов или купцов. Далеко за пределами городской черты располагались калмыцкие и ногайские базары. Хивинские и бухарские тезики торговали на базаре, который находился на противоположном берегу Белой. В то же время в Казани было множество дворов восточных купцов, живших там постоянно. В Самаре тезицкий двор для среднеазиатских купцов находился прямо в городе.
Строгие правила поддержания безопасности Уфы стали одной из причин того, что выходцы из Средней Азии (тезики) стали селиться не в городе, а в башкирских волостях. В 80-е годы XVII века в служилый иноземный список проникли и представители посадского населения. В десятне 1682 года значилось 26 служилых иноземцев, поверстанных в список из 7 уфимских посадских родов. Первыми посадскими людьми, верстанными по иноземному списку, были сыновья М.Рукавишникова, представлявшего посадское население Уфы на Земском соборе 1648 года. В отличие от него трое его сыновей, поверстанных по иноземному списку, были грамотны.
А.И.Жегулев, руководивший работой соляных промыслов в районе современного Красноусольска с 1630 года, в 1662 году поверстался в уфимские дети боярские. Это вызвало многочисленные коллективные жалобы горожан, добившихся исключения Жегулева из уфимской десятни в 1680 году. Возможно, дворянство ему было необходимо для законного владения крепостными, работавших на промыслах. Однако служба в уфимских дворянах плохо сочеталась с промысловой деятельностью. Дворяне были обязаны участвовать в дальних проезжих станицах, бывать в калмыцких посылках и башкирских волостях. Но если учесть, что за 30 лет своего руководства производством А.Жегулев пережил двукратное уничтожение промыслов в 1648 и 1663 годах станет ясно, что подобным образом он стремился «избыть» тягло. Случай не был уникальным.
Многим посадским людям Уфы было свойственно стремление выйти из своего сословия. Они старались поверстать членов своих семей в служилые люди иноземного списка или, по крайней мере, устроить в приказную избу в подьячие. Более состоятельным горожанам это удавалось сделать довольно быстро. К примеру, сравнительно зажиточный уфимский житель М.Л.Кинишемцов в 1647 году имел за собой деревню на реке Чеснаковке, где находилась его пивоварня. Ее мощность позволяла выполнять казенные заказы на производство 3000 ведер пива в год. На Кинишемцова работало пятеро гулящих людей. К 1660 году все его братья, сыновья и племянники числились в служилых иноземцах и новокрещенах. Участник Земского собора 1649 года посадский человек Н.Рукавишников добился того, что все трое его сыновей были поверстаны в служилые иноземцы. Один из его внуков А.И. Рукавишников за службы в крымских походах был пожалован записью в уфимские дети боярские. Один из самых состоятельных купцов А.Тарпанов в 1708 году поверстался в служилый иноземский список. Однако это помешало его военной карьере и в 1722 году он значился как один из двух первостатейных купцов. Крупный кредитор из посадских людей С. Власьев дослужился до дворянского звания. В 1711 году он был записан в служилые иноземцы, а в 1722-м уже служил писарем Семеновского полку, а в 1730 году состоял в дворянской роте.
Характерно, что переход посадского населения в служилые слои не прекращается и в начале XVII века, когда условия военной службы принципиально изменились. Напротив, на юго-западной границе России наблюдается массовый отток военно-служилого населения в посад. В Севске, Рыльске, Брянске увеличение посадского населения происходило в основном за счет служилых слоев, и прежде всего, приборных служилых людей. Главной причиной бурного роста посадского населения на юго-западе страны была ликвидация приборных войск.
Даже уфимские солепромышленники не видели необходимости вкладывать в производство все свободные денежные средства. Материалы крепостных книг провинциальной канцелярии показывают, что в начале XVIII века интересы солепромышленной компании в уезде представлял приказчик С.А. Лузина - М.И. Колчин. С 1701 по 1708 год он заключил 65 сделок разного рода, большинство из которых (57) являлись ростовщическими операциями. Общая сумма выделенных под ссуды средств составила 1340 рублей. Обращает на себя внимание, что 956 рублей (70%) было передано дворянам, подьячим, священникам, которые не имели никакого отношения к солеварению. На приобретение рабочей силы приказчик за семь лет потратил не более 270. В отдельные годы (1702 и 1703) Колчин расходует на непроизводственные цели от 300 до 600 рублей. Таким образом, большая часть свободных средств представителя компании солепромышленников не вкладывалась в производство, а направлялась в ростовщические операции.
Примечательно и то, что после уничтожения промыслов в 1708 году ни казна, ни частные лица не восстанавливали их на протяжении 30 лет.
Определенные доходы поступали в уфимскую казну с промыслов, торгов и лавок уфимских посадских людей. В XVII веке центром торговли в Уфе служил базар, расположенный на берегу Белой у подножья кремлевского холма и открытый по воскресным дням. Первые достоверные сведения о его существовании относятся к 1619 году, когда К. Степанов просил администрацию отвести ему место под лавку в торговом ряду. Место ему предоставили, причем соседями его оказались служилые люди. В конце столетия на базаре насчитывалось около 50 лавок и открытых прилавков, из которых только 17 принадлежали посадским людям, остальные находились в собственности служилых людей и клира. В 1726 году насчитывалось 64 лавки, но за купцами оказалось только 15 лавок. Общий годовой торговый оборот был невелик.
Таким образом, уфимские торговцы, предприниматели и ремесленники были крайне ограничены в развитии своего дела. Суровые условия пограничной окраины и исключительно военное значение города не способствовали расцвету торговли и ремесла, вынуждая наиболее активных представителей делового сообщества переходить на государственную службу.
Булат АЗНАБАЕВ