Улица Пугачева на слуху уфимцев уже больше года - здесь идет масштабное строительство новой магистрали, части проекта «Южные ворота».
Горожанам из отдаленных поселков приходится терпеть неудобства в предвкушении широкой трассы, а многие жители «Пугачевки» вынуждены оставить дома, налаженный быт, сады и огороды, уехать, отступая под натиском современности… Некоторые ютящиеся на склоне горы домишки - свидетели событий далеких лет.
Имя борца за свободу Пугачевская слобода получила только после революции, а до этого называлась Золотухинской. Возникла она почти одновременно с городом, в конце XVI - начале XVII в. А названию давалось несколько объяснений. По одной из версий, место было золотым для воров и грабителей, ведь в многочисленных буераках и оврагах Усольской горы можно укрыться вместе с добычей, а то и уплыть по реке от погони.
Вторая трактовка предполагает, что жизнь была «золотой» для местных жителей. Да, место было благодатным: на заливных лугах паслись стада, а в Уфимке можно было поймать не только рыбу, но и бревна для строительства или продажи. «Здесь жизнь - золотуха» - слова, приписываемые жителям слободы, которым жить было проще, чем горожанам.
Большинство исследователей склоняется к третьей версии. Вот что пишет об этом известный краевед Вадим Марушин:
«Название свое Золотуха получила из-за того, что ее жители исстари очищали выгребные ямы в домах зажиточных горожан. Вывозили эти нечистоты с их подворий в бочках на лошадях, а затем сбрасывали их на городские свалки или же в многочисленные овраги. Вот их-то и прозвали уфимцы «золотарями». Потому и прилепилось название этой профессии к месту их жительства, то есть к Золотухе. Я хорошо помню весенние «сервисные услуги», которые оказывали жители этой слободы».
Сейчас и не скажешь, что здесь когда-то занимались таким непрезентабельным по современным меркам промыслом. Заливные луга застроены новенькими высотками: микрорайон Кузнецовский Затон изрядно потеснил деревенские дома и даже шикарные коттеджи. Впрочем, их и сейчас немало. Особенно это заметно, когда едешь по объездной, что построили перед реконструкцией, - вдоль дороги стоят дворцы с башнями, ажурными балконами и монолитными каменными заборами в два человеческих роста. Но мы туда не пойдем. Частная жизнь нуворишей оберегается псами и охранниками, да и что они, стиснутые стенами оград, могут рассказать о родном крае? Нам милее покосившиеся избенки, пропитанные пылью захватывающих историй.
Чего-чего, а пыли на Пугачевской предостаточно. Реконструкция докатилась почти до «Ленты» - везде высятся горы песка и мелькает мощная строительная техника, умело крушащая остатки былой жизни. Вот ярко-желтый экскаватор легким движением ковша двигает бетонную стену гаражного комплекса. За разрушением наблюдают двое.
- Покупали за деньги, а теряем просто так, - с горечью говорит пожилой мужчина, глядя, как накреняется бетонная плита его бывшей собственности. - Не смогли добиться даже копеечной компенсации! А сколько денег вложили: дороги делали, ремонт, электричество оплачивали. Конечно, сами виноваты - в собственность вовремя не оформили, а потом уже поздно было. Обращались в местные органы самоуправления, но нам отказывали по разным причинам - то здесь красная линия, то водоохранная зона. Соседи судились, даже выигрывали, а мне все было некогда...
Стена завалилась, подняв столб бетонной пыли. Мужчина дернул щекой и отвернулся. А мы пошли дальше.
О, что это такое там, в горе? Ворота с красной звездой, вмурованные прямо в толщу горы - легендарное убежище, породившее так много слухов и мифов!
Вообще, уфимские подземелья - тема для отдельной истории. Под городом существует огромный рукотворный лабиринт, целая сеть улиц и коридоров. Это остатки горных выработок, которым почти 200 лет - с середины XIX века здесь добывали гипс, или по-другому алебастр, который использовали в строительстве улиц и домов, а после обжига - в медицине и искусстве. Всего под Уфой, по некоторым данным, было около 20 штолен, но в советские годы добычу гипса свернули, входы засыпали, но диггеры-любители раз за разом срезают решетки и разбирают кладку. Одна из самых известных, Дудкинская, уходит вглубь крутого склона реки Уфы в районе ВДНХ, есть катакомбы и на Зорге, так называемая Воронковская штольня, где нередко гибли неопытные исследователи подземелий.
А здесь, во глубине Усольской горы, размещался когда-то объект гражданской обороны. В интернете можно найти описание побывавших там людей: по слухам, широкий тоннель приводит в просторные комнаты и склады, где до сих пор сохранились мебель и оборудование времен холодной войны, есть водоем и очистная станция. Эх, побывать бы там! Но притягательный вход в неизведанное преграждает забор с недвусмысленно режимным видом. Мы покружили у входа, не в силах уйти с пустыми руками, разглядывали вывеску - здесь располагается химико-радиометрический центр.
К нам вышла руководитель ведомства и строго сказала, что вся информация есть на их официальном сайте. А при желании можно послать запрос, и уж тогда они покажут свою работу. Надеюсь когда-нибудь побывать на учебном полигоне и увидеть мобильные лаборатории, с помощью которых оценивается загрязненность воды и воздуха. Но в штольню попасть все равно не получится - закрытый объект-с!
Уходим мимо череды снесенных гаражей, которые словно вывернулись наизнанку, обнажив годами копившийся скарб. Вдоль поленниц громадных оранжевых труб, приготовленных, видимо, для ливневой канализации. За песчаными горами сносят трехэтажное здание: бетонные перекрытия с лохмотьями арматуры похожи на пирамиды майя, обросшие лианами.
Одинокая дорожка уходит в гору: с одной стороны ухоженный огородик, с другой - мощные заросли крапивы выше человеческого роста. Упираемся в тупик и в калитку, за которой встречает приветливая женщина.
- Проходите в беседку, чай будем пить, - приглашает она, выслушав объяснения.
- Вышла замуж и переехала сюда 30 лет назад. Жалко, конечно, оставлять дом, но жить здесь будет невозможно - дорогу поднимают на три метра, так что вместо огорода будем смотреть на гору щебня. Лучше купим где-то в тихом месте, - говорит Руфина.
К беседе присоединяется муж Ринат - он помнит времена, когда автомобиль на улице был событием, а во время паводка Белая заливала дорогу. Потом, после постройки водохранилища, потопы сошли на нет.
- Мама, да и почти все местные жители продавали овощи на базаре. Утром соберет полные корзины огурцов и помидоров, сядет в автобус № 3 и на рынок, - рассказывает он. А там уже знали - пугачевские томаты самые вкусные!
Руфина накрывает на стол: хрустящие молодые огурчики, отварные яйца с ярким желтком, спелая клубника: все свое. Как после такого изобилия переезжать в тесную квартиру? Жаль только, что несколько кур задушили бродячие собаки - соседи, уезжая, срезали забор из профнастила, так что приходится поспешно городить из того, что есть. Округа пустеет, и жить становится небезопасно: в брошенных домах поселяются бомжи, поэтому и до пожара недалеко.
- Разговоры о сносе идут второй год. Уже и делать ничего не хочется: ни строить, ни ремонтировать. Так что даже рады - наконец-то все решится. Настроение чемоданное, - улыбается Руфина, провожая нас.
И вновь идем по пыльной обочине, поглядывая на домики вверху, на склоне. Сворачиваем на одну из дорожек. Здесь жизнь кипит: парни перекладывают крышу, идет с независимым видом толстая кошка, а у ворот стоит пожилая леди.
- Елена Григорьевна Кононова, - представилась дама, причем с таким изумительным гхэканьем, что не каждый день встретишь в Башкирии. Она оказалась уроженкой Брянской области. Родилась в 1941 году, да пару лет ей убавили в метрике, которую выправить удалось только в 53-м. И спросить не у кого - отец погиб на фронте, мама умерла, когда ей, самой младшей из четверых детей, было семь. Послевоенные годы помнит очень хорошо.
- Голод страшный, основная еда - грибы да ягоды. Война вроде закончилась, только в брянских лесах неспокойно, бандеровцы лютуют. Все хутора пожгли в округе, грабили, убивали... Несмотря на запреты, пошли мы с братом за ягодами. Вижу - под деревом мужчина спит. Брату шепнула, побежали домой что есть сил. Сразу в сельсовет, мужчины собрались и поймали бандита, - вспоминает Елена Григорьевна.
После смерти матери дальние родственники забрали девочку в Салават. Мечтала о медицине, а пришлось отучиться на токаря и работать на станкостроительном, зато там встретила мужа, Николая Яковлевича. Какое-то время жили в Рязани, старший сын, моряк, - в Крыму, да в итоге все собрались в Уфе. Купили участок на Пугачева, отстроились - младшему сыну, художнику, построили мастерскую. Нашлось место для всех. И каштаны посадили перед входом, настоящие, южные.
- Нет, нас не сносят, будем жить, - улыбается собеседница. Это хорошая новость и для ребятишек из Кузнецовского Затона, которые ходят учиться в школу № 22. Ведь именно Николай Яковлевич каждую зиму после снегопадов расчищает для них крутой подъем в гору. Мы решили посмотреть, каково приходится школьникам и пожилому человеку.
Поднимаемся. В кустах притулился УАЗ-буханка, исписанный граффити - может, его позабыли здесь волки из мультика «Маша и медведь»? Идти по гравию проезжей части пришлось недолго. Уже за поворотом дорога превращается в тропку среди густого леса, где кроме вездесущих американских кленов растут акация и вишня. Подъем действительно крутой и небезопасный. Кое-где, на особенно сложных склонах, сделаны перила и ступеньки из древесных стволиков - такие встретишь разве что на туристических тропах. Даже не верится, что здесь дважды в день бегут ребятишки, и в слякоть, и в мороз. Да, строительство школы в микрорайоне уже началось, но до открытия еще пара лет. Неужели нельзя сделать здесь нормальную лестницу?
А наверху открывается прекрасный вид - стройные ряды многоэтажек окаймлены у подножия разноцветьем частных усадеб, подпирают, наступают на них белыми столпами. Но домики Пугачевской слободы, пристроившиеся на склоне Усольской горы, еще долго будут взирать на них с высоты известковых обрывов.
Юлия ПАХОМОВА
Горожанам из отдаленных поселков приходится терпеть неудобства в предвкушении широкой трассы, а многие жители «Пугачевки» вынуждены оставить дома, налаженный быт, сады и огороды, уехать, отступая под натиском современности… Некоторые ютящиеся на склоне горы домишки - свидетели событий далеких лет.
Имя борца за свободу Пугачевская слобода получила только после революции, а до этого называлась Золотухинской. Возникла она почти одновременно с городом, в конце XVI - начале XVII в. А названию давалось несколько объяснений. По одной из версий, место было золотым для воров и грабителей, ведь в многочисленных буераках и оврагах Усольской горы можно укрыться вместе с добычей, а то и уплыть по реке от погони.
Вторая трактовка предполагает, что жизнь была «золотой» для местных жителей. Да, место было благодатным: на заливных лугах паслись стада, а в Уфимке можно было поймать не только рыбу, но и бревна для строительства или продажи. «Здесь жизнь - золотуха» - слова, приписываемые жителям слободы, которым жить было проще, чем горожанам.
Большинство исследователей склоняется к третьей версии. Вот что пишет об этом известный краевед Вадим Марушин:
«Название свое Золотуха получила из-за того, что ее жители исстари очищали выгребные ямы в домах зажиточных горожан. Вывозили эти нечистоты с их подворий в бочках на лошадях, а затем сбрасывали их на городские свалки или же в многочисленные овраги. Вот их-то и прозвали уфимцы «золотарями». Потому и прилепилось название этой профессии к месту их жительства, то есть к Золотухе. Я хорошо помню весенние «сервисные услуги», которые оказывали жители этой слободы».
Сейчас и не скажешь, что здесь когда-то занимались таким непрезентабельным по современным меркам промыслом. Заливные луга застроены новенькими высотками: микрорайон Кузнецовский Затон изрядно потеснил деревенские дома и даже шикарные коттеджи. Впрочем, их и сейчас немало. Особенно это заметно, когда едешь по объездной, что построили перед реконструкцией, - вдоль дороги стоят дворцы с башнями, ажурными балконами и монолитными каменными заборами в два человеческих роста. Но мы туда не пойдем. Частная жизнь нуворишей оберегается псами и охранниками, да и что они, стиснутые стенами оград, могут рассказать о родном крае? Нам милее покосившиеся избенки, пропитанные пылью захватывающих историй.
Чего-чего, а пыли на Пугачевской предостаточно. Реконструкция докатилась почти до «Ленты» - везде высятся горы песка и мелькает мощная строительная техника, умело крушащая остатки былой жизни. Вот ярко-желтый экскаватор легким движением ковша двигает бетонную стену гаражного комплекса. За разрушением наблюдают двое.
- Покупали за деньги, а теряем просто так, - с горечью говорит пожилой мужчина, глядя, как накреняется бетонная плита его бывшей собственности. - Не смогли добиться даже копеечной компенсации! А сколько денег вложили: дороги делали, ремонт, электричество оплачивали. Конечно, сами виноваты - в собственность вовремя не оформили, а потом уже поздно было. Обращались в местные органы самоуправления, но нам отказывали по разным причинам - то здесь красная линия, то водоохранная зона. Соседи судились, даже выигрывали, а мне все было некогда...
Стена завалилась, подняв столб бетонной пыли. Мужчина дернул щекой и отвернулся. А мы пошли дальше.
О, что это такое там, в горе? Ворота с красной звездой, вмурованные прямо в толщу горы - легендарное убежище, породившее так много слухов и мифов!
Вообще, уфимские подземелья - тема для отдельной истории. Под городом существует огромный рукотворный лабиринт, целая сеть улиц и коридоров. Это остатки горных выработок, которым почти 200 лет - с середины XIX века здесь добывали гипс, или по-другому алебастр, который использовали в строительстве улиц и домов, а после обжига - в медицине и искусстве. Всего под Уфой, по некоторым данным, было около 20 штолен, но в советские годы добычу гипса свернули, входы засыпали, но диггеры-любители раз за разом срезают решетки и разбирают кладку. Одна из самых известных, Дудкинская, уходит вглубь крутого склона реки Уфы в районе ВДНХ, есть катакомбы и на Зорге, так называемая Воронковская штольня, где нередко гибли неопытные исследователи подземелий.
А здесь, во глубине Усольской горы, размещался когда-то объект гражданской обороны. В интернете можно найти описание побывавших там людей: по слухам, широкий тоннель приводит в просторные комнаты и склады, где до сих пор сохранились мебель и оборудование времен холодной войны, есть водоем и очистная станция. Эх, побывать бы там! Но притягательный вход в неизведанное преграждает забор с недвусмысленно режимным видом. Мы покружили у входа, не в силах уйти с пустыми руками, разглядывали вывеску - здесь располагается химико-радиометрический центр.
К нам вышла руководитель ведомства и строго сказала, что вся информация есть на их официальном сайте. А при желании можно послать запрос, и уж тогда они покажут свою работу. Надеюсь когда-нибудь побывать на учебном полигоне и увидеть мобильные лаборатории, с помощью которых оценивается загрязненность воды и воздуха. Но в штольню попасть все равно не получится - закрытый объект-с!
Уходим мимо череды снесенных гаражей, которые словно вывернулись наизнанку, обнажив годами копившийся скарб. Вдоль поленниц громадных оранжевых труб, приготовленных, видимо, для ливневой канализации. За песчаными горами сносят трехэтажное здание: бетонные перекрытия с лохмотьями арматуры похожи на пирамиды майя, обросшие лианами.
Одинокая дорожка уходит в гору: с одной стороны ухоженный огородик, с другой - мощные заросли крапивы выше человеческого роста. Упираемся в тупик и в калитку, за которой встречает приветливая женщина.
- Проходите в беседку, чай будем пить, - приглашает она, выслушав объяснения.
- Вышла замуж и переехала сюда 30 лет назад. Жалко, конечно, оставлять дом, но жить здесь будет невозможно - дорогу поднимают на три метра, так что вместо огорода будем смотреть на гору щебня. Лучше купим где-то в тихом месте, - говорит Руфина.
К беседе присоединяется муж Ринат - он помнит времена, когда автомобиль на улице был событием, а во время паводка Белая заливала дорогу. Потом, после постройки водохранилища, потопы сошли на нет.
- Мама, да и почти все местные жители продавали овощи на базаре. Утром соберет полные корзины огурцов и помидоров, сядет в автобус № 3 и на рынок, - рассказывает он. А там уже знали - пугачевские томаты самые вкусные!
Руфина накрывает на стол: хрустящие молодые огурчики, отварные яйца с ярким желтком, спелая клубника: все свое. Как после такого изобилия переезжать в тесную квартиру? Жаль только, что несколько кур задушили бродячие собаки - соседи, уезжая, срезали забор из профнастила, так что приходится поспешно городить из того, что есть. Округа пустеет, и жить становится небезопасно: в брошенных домах поселяются бомжи, поэтому и до пожара недалеко.
- Разговоры о сносе идут второй год. Уже и делать ничего не хочется: ни строить, ни ремонтировать. Так что даже рады - наконец-то все решится. Настроение чемоданное, - улыбается Руфина, провожая нас.
И вновь идем по пыльной обочине, поглядывая на домики вверху, на склоне. Сворачиваем на одну из дорожек. Здесь жизнь кипит: парни перекладывают крышу, идет с независимым видом толстая кошка, а у ворот стоит пожилая леди.
- Елена Григорьевна Кононова, - представилась дама, причем с таким изумительным гхэканьем, что не каждый день встретишь в Башкирии. Она оказалась уроженкой Брянской области. Родилась в 1941 году, да пару лет ей убавили в метрике, которую выправить удалось только в 53-м. И спросить не у кого - отец погиб на фронте, мама умерла, когда ей, самой младшей из четверых детей, было семь. Послевоенные годы помнит очень хорошо.
- Голод страшный, основная еда - грибы да ягоды. Война вроде закончилась, только в брянских лесах неспокойно, бандеровцы лютуют. Все хутора пожгли в округе, грабили, убивали... Несмотря на запреты, пошли мы с братом за ягодами. Вижу - под деревом мужчина спит. Брату шепнула, побежали домой что есть сил. Сразу в сельсовет, мужчины собрались и поймали бандита, - вспоминает Елена Григорьевна.
После смерти матери дальние родственники забрали девочку в Салават. Мечтала о медицине, а пришлось отучиться на токаря и работать на станкостроительном, зато там встретила мужа, Николая Яковлевича. Какое-то время жили в Рязани, старший сын, моряк, - в Крыму, да в итоге все собрались в Уфе. Купили участок на Пугачева, отстроились - младшему сыну, художнику, построили мастерскую. Нашлось место для всех. И каштаны посадили перед входом, настоящие, южные.
- Нет, нас не сносят, будем жить, - улыбается собеседница. Это хорошая новость и для ребятишек из Кузнецовского Затона, которые ходят учиться в школу № 22. Ведь именно Николай Яковлевич каждую зиму после снегопадов расчищает для них крутой подъем в гору. Мы решили посмотреть, каково приходится школьникам и пожилому человеку.
Поднимаемся. В кустах притулился УАЗ-буханка, исписанный граффити - может, его позабыли здесь волки из мультика «Маша и медведь»? Идти по гравию проезжей части пришлось недолго. Уже за поворотом дорога превращается в тропку среди густого леса, где кроме вездесущих американских кленов растут акация и вишня. Подъем действительно крутой и небезопасный. Кое-где, на особенно сложных склонах, сделаны перила и ступеньки из древесных стволиков - такие встретишь разве что на туристических тропах. Даже не верится, что здесь дважды в день бегут ребятишки, и в слякоть, и в мороз. Да, строительство школы в микрорайоне уже началось, но до открытия еще пара лет. Неужели нельзя сделать здесь нормальную лестницу?
А наверху открывается прекрасный вид - стройные ряды многоэтажек окаймлены у подножия разноцветьем частных усадеб, подпирают, наступают на них белыми столпами. Но домики Пугачевской слободы, пристроившиеся на склоне Усольской горы, еще долго будут взирать на них с высоты известковых обрывов.
Юлия ПАХОМОВА