(Окончание. Начало в журнале «Уфа» №3.)
Назначение в январе 1706 года уфимским воеводой дворянина Александра Никитича Аничкова вселило надежду в ряды уфимского дворянства. Дело в том, что административные мероприятия правительства Петра I, начавшиеся еще в 1701 году, лишили служилых людей Уфы тех немногих привилегий и льгот, которые позволяли хоть сколько-нибудь улучшить их материальное положение. До 1701 года служилое население Уфы по всем вопросам было ведомо в приказе Казанского дворца. Этот приказ следил за службой, поместным и денежным обеспечением дворян. Он же назначал их на различные административные и фискальные должности, которые приносили их обладателям немалый доход.Все переменилось после пожара приказа Казанского дворца и астраханского восстания 1705 года, когда правительство Петра I распорядилось «во всех низовых городах, которые ведомы в Казанском приказе, ведать податьми и сбирать, тако и сымать оные или паки наложить - ради нынешнего там смятения Астраханскаго - Никите Кудрявцеву и сие чинить ему, смотря по времени, месту и людям, и всячески тщиться, чтоб утишить, и ни откуда для сборов податей указу ни чьяго не слушать». Таким образом, для Уфы теперь уже не Москва, а Казань становится центром принятия решений.
Как это сказалось на положении служилых людей Уфы? Начнем с того, что собственное хозяйство уфимских дворян в лучшем случае позволяло им прокормиться. С земельными наделами в 20-30 десятин пашни, с 2-3 крепостными крестьянами служилый человек едва сводил концы с концами. Настоящий достаток можно было получить только на государевой службе. Самыми доходными для уфимских дворян были должности сборщиков ясака, командиров стрелецких сотен, приказчиков дворцовых сел Уфимского уезда и воевод уфимских пригородов (Бирск и Табынск). Должности эти были настолько доходными, что сроки пребывания на них были строго ограничены двумя годами.
Уже в марте 1701 года уфимцев лишили возможности получать назначения на должности сборщиков ясака. Все ясачные, окладные, оброчные и приходные книги из Уфы были перевезены в Казань. А в следующем 1702 г. все подати, налоги и ясак в Уфимском уезде собирали уже не уфимцы, а казанские служилые люди. В наказах им было предписано не только собрать все подати по окладу, но и добиться выплаты недоимок за все прошлые годы. Казанские дворяне, впервые столкнувшись с башкирским ясачным населением, выявили многочисленные ошибки в уфимских ясачных книгах. Башкиры массово отказывались платить ясак казанским сборщикам. В 1702 г. казанский воевода Никита Кудрявцев сообщал уфимскому коллеге Ефиму Зыбину: «…в прошлом в 1701 году для сбору оброку посланы с Казани сборщики выборные ясачные люди и в сборных их книгах написано те де башкирцы вышеписанных оброчных денег им не платили учинились сильны». Негодование ясачных людей было поддержано уфимским дворянством. По нашим подсчетам, неофициальный доход, получаемый одним сборщиком ясака, составлял в год до 150-200 рублей только с одной из четырех дорог, на которые делился Уфимский уезд. Таким образом, общий доход четырех дворян, посланных собирать ясак, в течение двух лет достигал астрономической по тем временам суммы в 1600 рублей. Что вполне соизмеримо с ценой всего ясака, выплачиваемого всеми башкирскими волостями за 1 год. Таким образом, между уфимцами и башкирскими ясачными людьми возникло взаимопонимание на почве общего недовольства засильем казанской администрации. Вслед за потерей должностей ясачных сборщиков уфимские дворяне лишились и всех административных назначений, которые по доходности были вполне сопоставимы со службой по сбору ясака.
Вместе с тем у уфимских дворян во главе с Александром Никитичем Аничковыми был еще повод для ненависти к казанским властям. Казанский воевода Никита Кудрявцев принадлежал к роду городовых костромских дворян, т. е., с точки зрения большинства уфимцев, не имел никаких прав для начальствования над ними. К примеру, род Александра Аничкова по местническим критериям стоял выше рода Кудрявцевых. Однако для правительства Петра I фактор происхождения потерял какое-либо значение в кадровой политике. В 1705 году все управление Уфимским уездом вообще было передано казанскому комиссару Александру Сергееву - сыну кабатчика из Саранска. Все эти обстоятельства создали благоприятную почву для сближения позиции восставших башкир и уфимских дворян во главе с Александром Аничковым. Уже в январе 1706 г. уфимский воевода вступает в переговоры с лидером восставших башкир - Дюмеем Ишкеевым. Аничков убедил его обратиться к царю с челобитной от всех башкир Уфимского уезда. В ходе следствия 1721 г. все казанские администраторы отмечали, что текст челобитной Дюмея Ишкеева был составлен Аничковым.
В 1707 году сочувствие уфимских дворян восставшим башкирам не ограничилось лишь составлением челобитных. В ходе сражение уфимского солдатского полка с восставшими башкирами часть уфимских дворян перешла на сторону восставших. Эти дворяне построили деревянные щиты на колесах (гуляй-города), которыми и управляли в ходе боя с остатками уфимских войск. Среди перебежчиков к башкирам был и сын уфимского воеводы - Максим Аничков, который «…с боя бросил лук свой, ушел к ним ворам башкирцам в измену».
Интересно, что Александр Аничков, как и его сын Максим, не только не понес никакого наказания, но даже сохранил неформальное лидерство в среде уфимских служилых людей. В 1721-1722 гг. ротмистр уфимских рот Александр Аничков ходатайствовал о денежном жаловании для всего гарнизона. В 1729 г. Александр Аничков в челобитной, поданной в Военную коллегию, указал: «На многих походах их отцы и родственники побиты и в полон пойманы и до ныне живут посреди Башкирской Орды… и их город стал украинной и от иных городов в дальнем расстоянии и посреди оной басурманской воровской Орды». У Александра Никитича кроме Максима был еще один сын - Иван, родившийся в 1685 году. В 1709-м Иван Аничков дослужился до прапорщика уфимских дворянских рот. В том же году он получил доходную должность в Казанском уезде приказчиком в дворцовом селе Дуванеи «для управления великого государя делами и ямской гоньбы». В указе отмечено, что Иван Аничков «служил в первой дворянской роте по Уфе и в башкирскую шатость терпел осадную нужду и хлеб его пожгли и пожитки пограбили». В 1736 году, уже будучи поручиком Оренбургского драгунского полка, Иван Аничков был убит башкирами в самом начале восстания. Его сын Сергей Иванович Аничков стал депутатом уфимского дворянства, избранного для участи в екатерининской Уложенной комиссии. Он родился в 1731 году. В 1747 году в возрасте 16 лет поступил на службу в уфимский драгунский полк, в котором к 1752 году пожалован в подпрапорщики. К 1757 году он наконец-то получил первый офицерский чин прапорщика. 1 января 1764 года Сергей Иванович получил чин поручика, а с 1 января 1765 года он служит обер-аудитором, т. е. главным военным юристом, Оренбургского корпуса. В 1766 году, через 4 года после выхода манифеста Петра III об освобождении дворян от обязательной службы, он выходит в отставку. При отставке получил чин секунд-майора. В начала 1767 года Аничков жил в имении, полученном в качестве приданого за своей женой в Казанском уезде в деревне Княжая Зюрейской дороги, где за женой его числилось 13 душ.
Интересно, что будущий депутат на дворянские выборы, которые состоялись в марте 1767 года, не поехал. Однако собравшиеся в Уфе дворяне заочно избрали Аничкова своим депутатом. Документы о результатах выборов и депутатский наказ были отправлены Аничкову по почте. При этом в Уфу Сергей Иванович не приезжал до конца 1767 года. Таким образом, уфимские дворяне не получили ответ на вопрос, согласен ли Аничков быть их депутатом. В Москву он отправился без заезда в Уфу. По-видимому, Аничков приехал в Уфу только в декабре 1767 года во время перерыва работы Уложенной комиссии.
Наказ, составленный уфимскими дворянами, был подан уфимскому воеводе 17 марта 1767 года. Окончательный вариант из 5 пунктов был подписан
20 марта 1767 года 73 уфимскими дворянами, из них только 32 были грамотными. Составители наказа просили отдать дворянам башкирские бортные угодья, рыбные ловли и другие угодья, находившиеся в окружности башкирских земель, отменить оброк с бань по 1 рублю с бани, прекратить присылку принявших крещение преступников на жительство в деревни Нагаево и Ваткеево, расположенных вблизи дворянских имений. Последнее требование было вызвано тем, что преступники-мусульмане, чтобы избежать уголовного наказания, имели возможность принять православие. Получив свободу, такие новокрещены, по словам уфимцев, воровской свой промысел не оставляли. Однако к составлению этого наказа Аничков не имел никакого отношения. Требования уфимских дворян Аничков отстаивать не желал.
В Уложенной комиссии Аничков выступал два раза. В первом выступлении от 10 августа 1767 года депутат от уфимского дворянства вступился за права исетских (ныне Челябинская область) государственных крестьян. Большинство дворянских депутатов были возмущены требованиями крестьян, которые просили снизить государственные повинности. Они считали, что эти лично свободные земледельцы слишком мало отдают государству своего труда и податей по сравнению с крепостными крестьянами. Именно поэтому выступление Аничкова в защиту наказа исетских крестьян явилось исключением.
27 августа Аничков во всех деталях показал бедствия крестьян, вынужденных за сотни километров по несколько месяцев возить продовольствие в затерянные в степи крепости Оренбургской линии. Аничков поддержал просьбу крестьян о замене натуральной повинности денежным налогом.
Защищая свою точку зрения, Аничков подверг критике выступления депутата от военной коллегии, генерал-майора Ф.Ф. Щербатова, отрицавшего обоснованность жалобы государственных крестьян и предлагавшего распространить опыт системы принудительных поставок крестьянского хлеба и на остальную часть России.
Во второй своей речи Аничков вступил в дискуссию о правах дворянства. Долгий спор депутатов, длившийся в течение июля-августа 1768 года, возник вокруг закона об обязательной службе дворян. Официально она была отменена в 1762 году. Но депутаты других сословий объявили решение правительства несправедливым и потребовали вернуть обязательность дворянской службы. Вопреки требованиям всего дворянства, Аничков предложил установить 12-летний срок службы для всех. К мнению Аничкова присоединились два депутата от дворян Оренбургской комиссии - Толстов и Тихановский. Это было единственное выступление дворянского депутата, ратовавшего за возвращение обязательной дворянской службы.
В 1768 году Аничков подал в Уложенную комиссию мнение об охране Оренбургской пограничной линии. Документ содержал критику неэффективной системы охраны границы, создававшей благоприятные условия для набегов казахов. Для исправления ситуации Аничков предлагал переселить казаков из Уфы, Табынска, Ногайбака, исетских казаков из Челябинска, Чебаркуля. Эта мера способствовала бы укреплению границы, усилению военно-полицейского надзора за деятельностью казаков, хозяйственному освоению пограничных мест, которые столько будут умножены населением, «что нынешние крепости не иначе, а за настоящими пограничные города, а между ими редуты за крепости почитаться будут». Возможно, что эта мера могла бы предотвратить восстание Пугачева, которое было инициировано уральским казачеством.
Земли, освободившиеся от казаков, Аничков предлагал продать из казны дворянам, а земли челябинских казаков передать крестьянам. Однако мнение Аничкова не читалось в большом собрании и большинству депутатов, в том числе представителям казачества, осталось неизвестным. Фактически предложение Аничкова о выселении уфимских, исетских, самарских казаков было осуществлено правительством в 30-40-е годы XIX века.
Выступления Аничкова вроде бы свидетельствуют об оригинальности его суждений, независимом уме, которые в двух случаях - в вопросе об исетских крестьянах и правах дворянства - не совпали с общим настроением дворянства. Однако эта независимость имела свои основания. Дело в том, что во всех трех выступлениях Аничков выражал точку зрения оренбургского губернатора. Так, в 1766 году губернатор Путятин предлагал Сенату отменить повинности крестьян Исетской провинции по перевозке провианта и заменить его денежным налогом. Еще в 1763 году оренбургский губернатор Д.В. Волков выражал беспокойство в связи с увольнением значительной части дворян-офицеров после отмены обязательной службы дворян в 1762 году. Точно так же как и проект о выселении казаков на линию разрабатывался еще до 1768 года. При этом воевода Путятин, готовя мероприятия, считал необходимым назначить казакам, переселившимся на пограничную линию, постоянное жалование, а земли, оставшиеся после казаков, отдать отставным солдатам. Аничков же предлагал выселить казаков без жалования, а их земли продать дворянам. В определенной степени можно сказать, что выступление Аничкова отражало точку зрения той части мелкопоместного дворянства, которая была тесно связана со службой абсолютистскому государству. Эти дворяне не мыслили себя вне этой службы.
В декабре 1773 года Аничков был назначен воеводским товарищем Уфимской провинции, но в Уфу попал только после снятия осады. Во время восстания был убит башкирами брат депутата Афанасий Иванович Аничков. В архивных материалах, выписанных А.С. Пушкиным, Афанасий фигурирует в качестве уфимского помещика, из дома которого во время осады Уфы сбежали к пугачевцам несколько крепостных крестьян. В марте 1775 года Сергей Иванович Аничков участвовал в прошении уфимских дворян на имя графа Панина с просьбой содействовать возмещению убытков, понесенных дворянами во время восстания. В мае 1775 года вместе с воеводой Борисовым Аничков вел следствие и участвовал в составлении приговора по делу Юлая Азналина.
После ликвидации Уфимской провинциальной канцелярии и учреждения Уфимского наместнического правления в 1782 году Сергей Аничков был назначен асессором по соляным делам в казенную палату Уфимского наместничества. В 1783 году он получил чин надворного советника. К концу жизни накопил хорошую библиотеку, в которой были издания Новикова. Аксаков пишет, что Аничков очень гордился своим депутатством и смело поговаривал о своих речах и действиях, не принесших, впрочем, по его собственному признанию, никакой пользы. Аничкова не любили, а только уважали и побаивались его резкого языка и негибкого нрава. По словам Аксакова, Аничков не мог простить Екатерине II роспуска депутатов, поэтому известие о смерти царицы воспринял с некоторым чувством радости. Аксаков ошибочно назвал Аничкова холостяком, хотя тот был вдовцом. Его жена Татьяна Юрьевна, дочь по отцу князя Асанова умерла в 1795 году в возрасте 45 лет. По ревизии Аничков имел в деревне Аничкове-Александровке Уфимского уезда крестьян 52 души мужского пола и 63 женского. По завещанию 15 января 1796 года Сергей Иванович отпустил большую часть своих крестьян на волю с землей. Небольшую часть их, по одним сведениям 4 души, по другим 7 душ мужского пола, Аничков оставил в наследство своему племяннику, уфимскому помещику А.Ф. Моисееву.
Выступление Сергея Ивановича Аничкова за восстановление обязательной дворянской службы свидетельствует о сохранении в рядах уфимского мелкопоместного дворянства представлений о родовой чести, формально отмененной еще в конце XVII века. Ведь никто из историков всерьез не задавался вопросом, почему более многолюдные города Поволжья встречали Пугачева с колокольным звоном, хлебом и солью (Саратов и Самара), а маленькая Уфа оказала ожесточенное сопротивление. Именно уфимские дворяне выступили цементирующей основой обороны города. И Аничковы сыграли в этом деле не последнюю роль.
Уфимец генерал-майор Михаил Михайлович Ребелинский написал в первой половине XIX века записки по истории Уфы, в которых подробно описана роль дворян в организации обороны города. Особо отмечено поведение Дмитрия Афанасьевича Аничкова по прозвищу Батя, который вызвался добровольцем во главе команды из 20 человек «…и спустясь от злодея по правую руку в глубокий лог, и приползя по оному до крайнего гумна, состоящее неподалеку от злодейской диспозиции, и из онаго по долине начали производить залпом ружейныя выстрелы, коими причиняли злодейским артиллеристам великой вред, и сим тех от пушек удаля, вскоре из онаго гумна выскоча и поспешив к пушкам, и застав их заряженными, и во мгновении ока обратя на злодеев, и картечными выстрелами отразив всю множественную их толпу от сего удобнаго и опаснаго для города места. А к тому же и вскоре градская конная и пешая команды, поспешив и ободрясь, начали злодеев побеждать и, расстроя всю их диспозицию, обратили с великим уроном злодеев в бегство, взяв в добычу медныя две пушки и с их припасами и множество людей в плен. И от сего поспешествующаго Богом случая все противное скопище со стыдом исчезло. С нашей стороны ранено три человека, а убитых не было».
Дмитрий Аничков родился в 1721 году, был беспоместным дворянином. Ребелинский назвал его отставным вахмистром, но архивные дела свидетельствуют, что Дмитрий Аничков был в офицерском звании прапорщика. Команда, в которой состоял Аничков, занимала позицию вдоль Усольской улицы. Аничков был в боях при отражении приступов повстанческого войска атамана И.Н. Зарубина-Чики к Уфе и вылазках из города к окрестным селениям, где располагались пугачевцы. В вылазке, предпринятой 21 марта за реку Дему, получил ранение у деревни Костаревой.
Другой представитель рода Аничковых - капитан Михаил Аничков с конца ноября 1773 года по
24 марта 1774 года во главе команды из 60 человек отличился в боях при отражении приступов войска атамана И.Н. Зарубина-Чики к Уфе 23 декабря 1773 и 25 января 1774 года.
Отставной секунд-майор Степан Иванович Аничков во время осады Уфы возглавлял 5-й пикет городовой обороны вдоль Сибирской улицы; со своей командой участвовал в отражении приступов пугачевцев и выходил на вылазки.
Но были среди уфимских Аничковых и те, чье поведение нельзя было счесть безупречным во время восстания Пугачева. В ноябре 1773 года пугачевский полковник Каскын Самаров без сопротивления овладел крепостью Табынск. Среди взятых в плен оказался и прапорщик Филипп Аничков, которого Пугачев послал в осажденную Уфу для передачи властям требования о сдаче города. После допроса в Уфимской комендантской канцелярии Филипп Аничков был заключен в тюремный острог, где и содержался до лета 1774 года. Пушкин отметил в своих выписках и этот случай. Возможно, что прототипом Петра Гринева из «Капитанской дочки» был не только офицер Иван Башарин.
Булат АЗНАБАЕВ
