Белая ворона

Мне захотелось рассказать нашу историю не для того, чтобы надавить на жалость и попытаться на фоне других детей обелить свое чадо. Я хочу показать, что механизмы появления изгоя в детском коллективе обыденны и беспечны, и за каждым из них в отдельности не стоит ничего противоестественного.

- Меня зовут Паша, мне семь лет. Я учусь в первом «А» классе.
- А с кем ты дружишь в своем классе? Кто тебе больше всех нравится?
- Мне все нравятся. Я со всеми дружу.
- А с тобой тоже все одноклассники дружат?
- Да. То есть, нет. Не все.
- А почему ты так думаешь?
- Потому что меня обзывают… И обижают.
- А кто это делает? Кто так поступает?

В ответ молчание. Минуты две ребенок сосредоточенно рассматривает ручки на тумбочке, а потом выдыхает:

- Весь класс…

Это первое в жизни интервью моего сына, которое он давал школьному психологу, завучу и социальному работнику одновременно.

Причина столь пристального внимания к персоне Паши проста, как дважды два. И в то же время непонятна. В своем большом 1 «А» классе он стал изгоем и испытал на себе, что такое травля. Изгой… Травля… Какие грубые слова. Другие формулировки звучат гораздо спокойнее. Например, «белая ворона» и «не сошелся интересами с одноклассниками». Но бывают моменты в жизни, когда происходящее нужно назвать своим именем, и только тогда ситуация решится.

Мне захотелось рассказать нашу историю не для того, чтобы надавить на жалость и попытаться на фоне других детей обелить свое чадо. Я хочу показать, что механизмы появления изгоя в детском коллективе обыденны и беспечны, и за каждым из них в отдельности не стоит ничего противоестественного. Конечно, изложить все по порядку невозможно. Мне пришлось бы тогда описывать день за днем каждый школьный день. Но самые яркие эпизоды составят вполне понятную картину.

Кружок

Это было в начале октября. Учительница наших первоклассников попросила меня посидеть после уроков с «продлёночниками». Официальная продленка еще не заработала, а преподавателю надо было каждый день ходить к мальчику-инвалиду, который обучался на дому.

Наши посиделки затянулись на полтора месяца. Несколько девочек. Ворох цветной бумаги, ниток, фольги, ножницы и клей. Мы делали совместные поделки и вполне счастливо проводили время. Но это счастье не сразу далось нам так просто. Была среди девочек Катя. Из неблагополучной семьи: руки по локоть грязные, платье в пятнах. И остальные первоклассницы откровенно «тюкали» ее. Особенно старались две предпринимательские дочки, а уж другие брали с них пример. И их не волновало, что Катя лучше всех делает поделки, аккуратнее всех раскрашивает и на голову выше остальных по математике. Девочке в столовой давали дополнительное питание: мандарины, кефир, булочки. Она прятала все в сумку и охраняла свое добро, потому что если она не успевала все спрятать или съесть, то у нее отнимали. Девочки. Из семей предпринимателей.

На своих занятиях мне удалось худо-бедно разрулить ситуацию. Катя научилась мыть руки, показывала недюжинное прилежание, а девчонкам достаточно было один раз напомнить сказку о «Гадком утенке», чтобы они перестали играть роль «кур» и «уток».

Ситуация достаточно обыденная. Но вот короткий диалог, который делает ее уже не столь «нестрашной».

Я: Катю дразнят девочки. Отнимают у нее еду, толкают, обзывают…
Учитель: А что поделать? Вы видели, какая она грязная? Мне она и самой неприятна.

Почему эта фраза не убила во мне тогда все доверие? Почему с того момента я не стала сквозь увеличительное стекло смотреть на каждое действие педагога? Возможно потому, что все мы люди. И сказать сгоряча можно все, что угодно. Тем более, если откровенничать.


Стихи

В ноябре Паша пришел домой и сообщил, что его дразнят «слюнявчиком-козявчиком».

- Не бери в голову, - сказала я ему.
- А я и не беру, - беспечно ответил он и пошел гулять на улицу.

Причина возникновения прозвища частично была понятна: Паша шепелявит, в семь лет к этому добавились еще выпавшие передние зубы, и губы при разговоре у него теперь все время влажные. К слову, никто из внешкольных друзей никогда не делал на этом акцента.

Больше всего меня обеспокоила информация о том, кто именно дразнит. Оказалось, те самые девочки, что дразнили Катю. Как выяснилось из разговоров с родителями других детей, в классе произошло расслоение, и один слой уже однажды объявил другому бойкот.

А в декабре, перед Новым годом, у детей состоялся конкурс чтецов. Мой сын тоже вызвался поучаствовать. Развесили шарики, пригласили родителей, уселись на стульчики и начали по очереди читать.

Дети по одному выходили в центр, декламировали, им хлопали, и каждого хвалила учительница.

И вот вышел Паша. Он прочел стихи, и учительница вдруг сказала:

- Да. Если бы нам было хоть что-нибудь понятно…

Недоуменные взгляды родителей. Ничего не понимающий ребенок, который ожидал похвалы. И гул в классе: дети, как один, стали повторять фразу своей «классной мамы»: «если бы нам было хоть что-то понятно»…

В этот вечер мы совершили еще одну ошибку: мы проглотили обиду.

«Неадекватные» родители

А в январе Паша стал стабильно приносить домой изрисованные тетради. Кто-то уверенной рукой «художественно» расписывал его учебные принадлежности, и так же уверенно сын отвечал на мои расспросы:

- Если я тебе скажу, кто это, то я буду ябеда.

И я очень гордилась своим сыном-неябедой, но в школу все же сходила.

Выяснилось, что тетради (а так же пенал, портфель и книги) разрисовывает Пашина соседка по парте. Учитель в курсе, но разговаривать с мамой обидчицы категорически не советует:

- Неадекватная она у нее. Да и дочка такая же. На мои замечания не реагирует.
Как выяснилось, мама у «однопартницы» сына оказалась очень даже адекватная и спокойная. Просто она работает в той же школе, а по рангу стоит выше нашего преподавателя.

Угол

Тогда же, в январе, мне вдруг практически ежедневно стали жаловаться в школе на поведение сына. Причем, ничего конкретного, а как-то все вообще: вообще плохо вел себя, вообще не старался, вообще в угол его поставили, так он кричал, что несправедливо.

Учитель: И вообще он у вас странный какой-то…
Я: В смысле?
Учитель: Ну, не знаю.

Как-то на улице ко мне подбежал одноклассник сына и стал рассказывать:

- Пашку сегодня в угол поставили!
- За что, - спрашиваю я.
- За то, что Вадим ему на ухо шептал плохие слова.
- А Вадима в угол поставили?
- Нет. А за что?

В самом деле. Вроде, не за что…

Кстати, именно угол и себя в нем нарисует уже в мае мой ребенок на просьбу изобразить самый яркий момент учебного года.

Раздевалка

Как-то я провожала сына в школу, довела его до раздевалки и, встретив нашу учительницу, остановилась у дверей поговорить. И вдруг я слышу в раздевалке Пашкин голос:

- Нет, не говори мне больше таких слов! Это плохие слова! Не надо!

Вхожу и вижу такую картину: стоит круг девочек из того самого костяка, который объявлял другим детям бойкот, а внутри круга сын и два мальчика – двойняшки из нашего класса. И они кричат ему что-то. Увидев меня, девочки расступились и разбежались, кто куда. А двойняшек мне пришлось успокаивать, потому что они разошлись не на шутку. В какой-то момент один из них повернулся ко мне и стал уверенным тоном отчитывать меня:

- Ваш сын ненормальный. Он яйцеголовый, у него мозги остались дома. Он сидит под носом у учительницы и ничего не соображает.

Затянувшийся на час разговор с преподавателем не дал ничего. Она уверяла, что все нормально, что взаимоотношения в классе радужные, что я слишком впечатлительная мама. И что же поделать, если у меня ребенок такой странный. Детям ведь глаза не закроешь…

А через несколько дней один из двойняшек подошел к моему сыну и сказал:

- Ты мне не нравишься. Я наступлю тебе ногой на дыхательное горло, и все дела…

Снежный ком проблем.

Мои походы в школу участились. Разговоры с классным руководителем стали чуть ли не ежедневными, но события, вместо того, чтобы утихнуть, набирали обороты. Вот с моим сыном перестали здороваться, вот он просит купить двадцать две шоколадки, чтобы «дети стали подобрее», вот весь класс смеется над тем, что у него болят ноги, и он плачет, потому что от боли не может натянуть ботинок. Потом, правда, выясняется, что у ребенка температура под сорок, но это не меняет дела, и на родительском собрании педагог при всех называет Пашу «истериком»…Вот ему истоптали портфель, вот его по утрам стали поджидать в раздевалке всем классом и устраивать «парад насмешек»…

И вот уже я стою под дверью класса и подслушиваю урок.

Я слышу, как мой ребенок (у которого техника чтения 80 слов в минуту) пытается прочесть что-то неуверенно, но его прерывает резкий голос педагога:

- Слюни подотри и читай внятно!

И тут мне становятся понятными все эти «слюнявчики-козявчики», которые, правда, давно отошли на второй план, потому что на первый вышли обзывалки покрепче: «мистер г..нюк», «плаваешь в моче», «яйцеголовый»…
Мой жизнерадостный ребенок стал плакать по ночам и повторять одно и то же: «Я плохой, мам. Меня никто не любит».

По результатам бесед у психолога Пашка перешел в другой класс. Психологической травмы, к счастью, с ним не случилось. Уже через неделю он вновь почувствовал вкус к жизни, стал улыбчивым мальчиком, у которого вечно полон дом дворовых приятелей. Он все так же мечтает стать пекарем, фермером и компьютерщиком одновременно, а от всей этой неприятной истории осталось лишь понимание того, что не все люди на свете одинаково хороши. В нашем, теперь уже бывшем, классе остается расслоение детей и, главное, остается тот же самый педагог.

Кстати, учительница до последнего продолжала повторять:

- Что поделать, раз он такой странный. Он сам виноват.

На мою просьбу обрисовать эту «вину» как-то конкретнее она промолчала, а потом вдруг неуверенно произнесла:

- Он когда отпрашивается в туалет, то машет у двери рукой и говорит: пока.


P.S. По статистике, которую ведут школьные психологи, в 90% случаев травли в начальной школе преподаватель предпочитает не замечать проблемы. В тех же 90% случаев на жертву травли детям указывает именно учитель.

Автор: Олеся МУХИНА.