Надеть бы Зулейхе платок
«На сборы - пять минут!» Зулейху, жительницу глухой татарской деревни Юлбаш, раскулачивают и отправляют в неизвестность.
Хотя она, можно сказать, и была единственной подчиненной рабочей единицей в доме своего убитого мужа Муртазы. Хозяйкой в его доме она уж точно не была: ею была властная, мстительная свекровь - Упыриха. (Кого этот образ возмущает, тому хочется напомнить, что в русской литературе была Кабаниха). И оказывается, что несчастливая семейная жизнь, а еще больше - мировосприятие мусульманской женщины, умение покоряться воле Всевышнего и не тревожить его слишком часто своими проблемами - помогут ей выжить и не потерять себя в сибирской ссылке. Об этом - книга Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» и только что вышедший на экраны одноименный фильм.
Он вызвал яростные споры в социальных сетях - но при этом обстоятельных (соответствующих усилиям и государственным средствам, затраченным на фильм, в конце концов) рецензий в известных СМИ практически нет. (А на многих сайтах, как бы имеющих сообщить нечто о текущих событиях, вообще можно прочитать только об американских премьерах - как будто нашего кино вовсе нет. Бесит!)
Скорее всего, это из-за серьезного недочета, допущенного авторами фильма: известные в мусульманском мире фамилии упоминаются в неподобающем контексте. Допускать такое в фильме о коллективизации - когда многие загораются гневом при одном упоминании о ней, как будто раньше никогда об этом не слышали - действительно безответственно. Хочешь найти приемлемое объяснение, и не получается. Не стоит давать лишний повод для упреков еще и потому, что многие граждане и так не смотрят отечественное кино, либо выбирают только картонные развлекательные сериалы.
И все-таки я - за эту историю. Потому что о репрессиях сегодня как-никак еще вспоминают (выворачивая ситуацию то так, то этак), а книг, фильмов, исторических исследований о раскулаченных мало и еще меньше. Гордясь темпами индустриализации, нельзя забывать и о тех, кто был принесен ей в жертву. Это тоже неуважение к памяти отцов и дедов. Те, кто хотел и умел работать на земле, отправились «за Можай» - и теперь желающих поди найди: например, 90% жителей сел и районов вокруг Уфы работают в городе.
Так почему книга была принята более-менее благосклонно, а фильм - нет? Рассказ об одномоментном выселении миллионов людей («На сборы пять минут!») упакован в экзотическую историю личности, историю любви. И в романе мы поначалу видим все глазами Зулейхи - с чувством не ужаса, а нереальности и безмерного удивления. В фильме это невозможно. И в книге про тяжелое, страшное на самом дели читать легче; именно в кино такие эпизоды рвут за душу. Удивляюсь тем, кто пишет о грязи, которая оказалась вдруг на главной казанской улице (на большинстве других казанских улиц она действительно тогда была, это сделано для узнаваемости места и времени) - и в упор не видят страшного эпизода с женщиной, убитой прямо среди величественных колон Казанского университета. Кто такие эпизоды смотрит спокойно, тем я не знаю даже, что сказать.
Роль Зулейхи оказывается очень трудной. В книге мы узнаем о том, как долгий путь в поезде - бок о бок с чужими мужчинами - и будни спецпоселения расшатывают (очень медленно) представления Зулейхи о жизни и даже веру. «Значит, высочайший взор не достигал этой глухомани. Жить без постоянного внимания и строгого надзора всевидящего ока было поначалу страшно, будто осиротела». Ее терзают страх, стыд… В фильме мы об этом скорее догадываемся - героиня Чулпан Хаматовой большую часть своего экранного времени молчит: открывает рот лишь в крайнем случае, разговорится только с сыном. Скромность, изначальная немногословность татарской женщины остаются при ней. Работает вместе со всеми, борясь со своими демонами - и не все еще умеют так работать. Именно из-за этой немногословности каждый выход актрисы становится точным попаданием, открывает героиню с новой стороны. Фильм не может просто пересказывать книгу, у него другие достоинства - зрелищность, плотность действия. И да, я нашла в нем огрехи. Например, героине велено отнести коменданту ужин. Она укрывает сына единственным имеющимся платком и… отправляется к нему с распущенными волосами. Как будто не знает, к чему это может привести. Но надо же как-то показать медленное движение героя и героини навстречу друг другу. Ну а то, что Зулейха долго (не один год!) сопротивляется чувству - многие ли на такое способны? Для этого надо иметь твердые моральные принципы. Вот вам и забитая жена! И «открывает глаза» она в первую очередь не благодаря любви, как напишут романтика, а благодаря новым людям вокруг, тайге - одновременно безжалостной и щедрой, новой роли в жизни. Но образ свекрови в качестве то воплощения страхов, то морального авторитета остается с ней надолго. (Ее играет Роза Хайруллина, умеющая быть страшной).
Пока Зулейха переживает по-тихому, другие герои мечутся по берегам Ангары и чуть не сходят с ума, и у кого-то с глаз наконец упала пелена (если по книге - исчезло защищавшее от действительности яйцо), кто-то близок к самоубийству, а кто-то подбадривает себя стихами и воспоминаниями. Чекист Иван Игнатов (Евгений Морозов) из карателя кулаков становится ответственным за «контингент» спецпереселенцев и начинает различать их лица. В книге он ведет мучительный внутренний диалог с самим собой и партийным начальством, в фильме это превращается в спор с Настасьей (Юлия Пересильд): из просто любовницы и коллеги по отряду она здесь вырастает в один из главных персонажей. Для нее то, что они делают - не трудная работа по переустройству мира , а возможность покрасоваться в военной форме и упоение своей правотой, властью над кулацким отродьем (и она не одна такая)… Она слишком буквально воспринимает высказывания Александры Коллонтай, но умеет и пользоваться женскими чарами, и… на ее примере автор показывает, какими путями можно прийти к любви, даже не ища ее, а какими - нельзя. Оказывается, у забитой, молчаливой Зулейхи - больше самоуважения и больше умения любить.
На самом деле открывает глаза не одна Зулейха. Выживание в Сибири неожиданно создает новую общность людей: татары, марийцы, чуваши, русские (и не просто русские, а интеллигенты из Ленинграда), этнический немец - доктор Лейбе (Сергей Маковецкий)… И все, кто не пригодился Родине по месту проживания, здесь - пригождаются, особенно неграмотные крестьяне, умеющие строить землянки и плести снегоступы, но не только. Французские пословицы и слово «супрематизм» на фоне лесоповала выглядят особенным эстетством; гордое сознание и кругозор не дают загнуться интеллигентам:
В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство.
Чекист выбивается из сил, чтобы спасти «кулаков», его железная воля и наган играют в этом деле первостепенную роль. Только зэк Горелов (Александр Баширов), всегда готовый столкнуть кого-то в пропасть, чтобы отхватить больше места под солнцем, нарушает картину единения людей, которые иначе никогда бы не встретились. Кажется, что эта общность, это обилие интеллигентов на квадратный метр (да сколько они могли там прожить?) - натяжка, плод фантазии писательницы, как и многие эпизоды пути в ссылку. Но они были в воспоминаниях бабушки, на которых основана книга Яхиной: например, бабушку действительно учил математике автор советского учебника.
И о том же - о новой общности - нам говорит сказка, которую рассказывает Зулейха своему сыну. В фильме мы узнаем легенду о птице Семург (Семруг) постепенно - от испытания к испытанию, от серии к серии в фильм вплетается завораживающая мультипликация.
«Сначала горная тропа привела их в Долину Исканий, где погибли те птицы, чье стремление достичь цели было недостаточно велико. Затем пересекли Долину Любви, где остались лежать бездыханными страдавшие от неразделенной любви. … В коварной Долине Безразличия, - продолжает Зулейха, - пало больше всего птиц - все, кто не смог уравнять в своем сердце горе и радость, любовь и ненависть, врагов и друзей … Оставшиеся попали в Долину Единения, где каждый ощутил себя всеми и все - каждым. Возрадовались усталые птицы, вкусив сладость единения. Но рано! В сотрясаемой грозами Долине Смятений смешались день и ночь, быль и небыль. Все, что птицы с таким трудом познали за долгое путешествие, было сметено ураганом, и в душах их воцарились пустота и безнадежность». И в конце концов «…они постигли суть: они все - и есть Семруг. И каждая по отдельности, и все вместе».
Но неужели это может произойти с нами только в экстремальной ситуации?
«И каждая по отдельности, и все вместе» - мы забываем то об одной, то о другой части формулы.
Екатерина Климович.
