Восточная коллекция музея Нестерова

Предметы, до того хранившиеся в наших запасниках, вышли на публику во всем своем великолепии. Свыше двухсот экспонатов дают впечатляющее представление о мастерстве художников и искусных ремесленников Китая, Японии, мавританской Испании, Персии, Турции времен Блистательной Порты.  

Большой зал, где проходит выставка, напоминает при выключенном верхнем свете пещеру Али-Бабы: так же сверкают в дальних уголках драгоценные чаши и кувшины, луч выхватывает очертания дамасского клинка, задерживается на тяжелом бронзовом подсвечнике, на резном сундуке из благовонного камфорного дерева. Но вспыхивают потолочные светильники, сумрак рассеивается, а очарование остается.



Куратор выставки, научный сотрудник музея Татьяна Капина открывает старинные секреты изготовления, смысл изображений, в основе которых лежат древние легенды, помогает «расшифровать» иероглифы и арабскую вязь.

Китайский фарфор украшен многоцветной росписью «зеленого» и «розового семейства», синими узорами по белому фону с иероглифом «си-си», что означает двойное благопожелание. В резьбе из корня горной березы мастер сохранил природное переплетение древесных отростков и при этом тщательно отделал фигуру бодхисатвы, подчеркнув прихотливую слоистость древесины. За долгое время не утратило благородного блеска литье из бронзы и латуни. Живописные миниатюры выполнены яркими минеральными красками на бумаге из сердцевины китайского «бумажного» дерева. Резные четки из пестрого камня изображают десять обезьянок величиною с лесной орех. Бабочками и хризантемами вышиты «лотосовые башмачки» китайской красавицы и тапочки на деревянных «котурнах», с высоты которых знатная китаянка отдавала распоряжения своим прислужницам.



Дальше начинаются японские чудеса. Вазы и блюда изготовлены в технике перегородчатой эмали и словно припудрены золотой пылью. На цветной ксилографии со сценой сражения два могучих воина с мечами наперевес окружили конника на середине реки. Вода вскипает белой пеной, конь храпит, рты раскрыты в беззвучном крике. Японский фарфор и похож на китайские изделия, и все же стоит на особицу. Большая четырехстворчатая ширма вся расшита шелком с вкраплением золотых нитей, и на ней в зарослях тсуги и сосны скромные крыши синтоистских храмов соседствуют с причудливыми буддийскими пагодами. Парадный самурайский меч покоится в ножнах из резной слоновой кости.



 Мавританская ваза начала XVII века, самая ранняя по времени создания в разделе Арабского Востока, расписана золотистыми силуэтами птиц и листьями неведомых растений. На тулове медного кувшина выстроились чередой звери: лани, слоны, быстроногие гепарды. Ятаган турецкого янычара украшен надписью с именами владельца и мастера-оружейника, огнем горит горделивый девиз, нанесенный на лезвие: «Руке нужен нож, сердцу - слава». Широкий плат непонятного назначения (скатерть ли это, накидка, чепрак или намазлык) расцвечен вышитыми цветочными завитками.

Рядом сияют фрагменты золотой и серебряной узорчатой парчи. А самый дорогой сердцу Татьяны Николаевны экспонат - магическая «чаша исцеления» с выгравированными молитвами на арабском языке и строками коранических аятов. В 1926 году, когда ее передали в Уфу из Московского фонда, она была внесена в опись под маловыразительным названием «латунная персидская мисочка», и лишь недавние тщательные исследования помогли выяснить ее истинное назначение.

Восточная коллекция создавалась с 1920-х по 1950-е годы. Ее составили произведения искусства, поступившие из Уфимского губернского музея, Управления социального обеспечения, Московского и Петроградского музейных фондов, закупки у частных лиц. И грустная примета первых послереволюционных лет - вещи, поступившие из Уфимского губчека.

Анна МАСЛОВА