Исторические прогулки
Дом уфимского дворянина начала XVIII века
В те времена городская усадьба, как и сельская, называлась «двор». Как правило, это была замкнутая территория, изолированная от улицы высоким забором и сообщающаяся с внешним миром через ворота, которые, однако, всегда держали на запоре. Во дворе, включавшем жилой дом, производственные и хозяйственные постройки, по существу сосредоточивалась вся жизнь семьи.
Из разнообразных письменных источников, дошедших до нас, наибольшую ценность представляют актовые материалы о продаже и залоге городских дворов. Какие выводы можно сделать из рассмотрения таких операций?
Продажа, приобретение, заклад во много раз превышает все иные виды сделок с землей, людьми, скотом и имуществом. Например, с 1700 по 1743 годы было заключено всего 37 сделок по продаже земли, в то время как договоров по реализации городской недвижимости 470. Таким образом, уфимцы не дорожили своими городскими дворами, продавали и закладывали их при малейшей необходимости. Если в провинции дворянские семьи в целом сохранили за собой основной массив своих родовых поместий, то в городе ситуация наблюдается совершенно иная. За вторую половину XVII - начало XVIII века лишь две дворянские семьи (Аничковы и Артемьевы) проживали в одних и тех же церковных приходах, сохранив свои дворы аж с 1647 г. Следует отметить, что количественный рост сделок с городскими дворами наблюдается в условиях военного приграничного города. В начале XVIII века продолжали действовать правила, согласно которым стрельцы и казаки, получившие от казны дворовые места и субсидии на постройку домов, не имели права продавать их. Уфимская администрация отводила места под застройку и выдавала деньги стрельцам и городовым казакам только при наличии 10 поручителей, на которых и возлагалась материальная ответственность.
В начале XVIII века дворяне предпочитали жить за пределами города. Согласно Ландратской переписи 1718 г. в Уфе числилось 29 посадских дворов, в которых проживало 178 человек. Духовенство с семьями (169 человек) занимало 35 дворов. Незначительной была и группа подьячих – 27 (105 человек). В то же время военные были представлены 55 дворами служилых иноземцев, новокрещен и полоцкой шляхты (266 человек), 30 вдовьими дворами служилых иноземцев и новокрещен (104 человека), 60 дворами драгун, служащих в армии (207 человек), 12 дворянскими дворами (47 человек), 107 казачьими дворами (408 человек), 18 дворами пушкарей (80 человек), 9 дворами воротников и приказных сторожей (50 человек), 331 солдатским двором (1448 человек), 268 солдатскими дворами на квартирах (1038 человек), 301 двором отставных солдат (1034 человек), 59 дворами казачьих и солдатских жен (124 человека) и, наконец, 122 дворами стрелецких вдов (385 человек). Основу солдатского полка составляли прежние пешие стрельцы. Таким образом, в Уфе числилось 1463 двора с населением 5643 человека, из которых собственно дворяне, служилые иноземцы и новокрещены составляли 97 дворов с населением 418 душ обоего пола. Следует отметить, что в городе жили, как правило, состоятельные дворяне. Это Аничковы, Артемьевы, Гладышевы, Волковы, Каловские, Нармацкие, Тарбеевы, Ураковы.
Таким образом, согласно записям уфимских крепостных книг за первое десятилетие XVIII в. каждый дворянин участвовал в 3-4 сделках по приобретению, продаже или закладу своих городских дворов. Впрочем, были в Уфе дворяне, постоянно менявшие место жительства. В 1698 г. после разгрома стрелецкого восстания в Уфу бы сослан брат фаворита царевны Софьи и организатора покушения на Петра I Федора Шакловитого – Любим.
Бывший стольник и воевода был поверстан в Уфе самым низким «новичным окладом», в какую обычно верстали недорослей. Его сын – Иван Шакловитый с 1703 по 1706 г. участвовал в 7 сделках по приобретению и продаже городских дворов.
Городские дворы являлись и наиболее распространенным объектом залога в заемных сделках дворян (122 сделки из 191). Причем средняя сумма залога составила 8 рублей.
В начале XVIII века в Уфе трудно было найти два двора, равных по длине и ширине. Исключительно редко встречается и совпадение по площадям городских усадеб. Например, в 1703 г. дворянин Андрей Данилович Тарбеев продал свое дворовое место дворянину Василию Никитичу Дрягину, площадь которого составляла всего 16 саженей (4х4), т.е. 72 квадратных метра.* В том же году служилый иноземец Александр Курчеев уступил свой двор в 760 саженей (3458 кв. м.) «с хоромным строением» дьякону Покровской церкви Михаилу Федорову. Очевидно, в конце XVII - начале XVIII в. администрация пыталась внести некоторое единообразие.
Интересно то, что цены на дворы мало соотносятся с их площадями и наличием строений. Например, уже упомянутый Дрягин купил один из самых маленьких дворов Уфы (16 саженей) за 14 рублей, в то время как дьякон Федоров приобрел не только огромный (760 саженей), но и 3 новые постройки за 13 рублей. В данном случае цена городской усадьбы зависела от ее местоположения. Все территории, находящиеся в пределах Большого города, стоили в 2-3 раза дороже усадеб, расположенных на слободах или за воротами полиса. Большой город, огороженный городскими стенами, был защищен от набега кочевников. Стоит упомянуть, что только за XVII век-первую треть XVIII Уфа не менее 9 раз подвергалась осадам и нападениям.
Большое значение в определении стоимости двора имела его близость к торговой площади. Например, «пустой», купленный Дрягиным за 14 рублей, граничил с лавочными рядами Верхнего базара. Таким образом, он легко мог быть перестроен под лавочное место или амбар для товаров.
Самый дешевый двор был приобретен в 1711 г. уфимским дворянином Михаилом Ивановичем Лихаревым у солдата уфимского полка Василия Строшникова всего за 10 алтын, т.е. 30 копеек. Необходимо указать на то, что в первое десятилетие XVIII в. рядовые служащие дворянских рот Уфы получали по 10 рублей в год. Много это или мало? Расходы на питание одного человека не превышали 2 рублей в год. Комплект летне-зимней одежды стоил ориентировочно полтора, а хорошая лошадь с полной упряжью и телегой стоили 6 рублей.
Уфимские дворяне приняли участие и в самых крупных сделках. В 1710 г. протопоп соборной церкви Михаил Васильев продал свой «двор с хоромным строением» дворянину Федору Гладышеву за 40 рублей. В 1704 г. служилый иноземец Алексей Иванович Лутохин продал пустой двор приказчику Андрею Усольцеву за 37 рублей. Усольцев представлял купеческую компанию по разработке соляных ключей под Соловарным городком. Средняя же цена уфимского двора в первом десятилетии XVIII в. составила 11 рублей. При этом пустые места в среднем продавались за 8.
Подрядные записи, сохранившиеся в фонде крепостных книг, говорят о том, что постройка дома дворянину обходилась в 3-6 рублей. Например, в 1704 г. 6 стрельцов Соловарного городка подрядились «нарубить избу и пригнать те хоромины на пристань в устье Сутолоки» за 6 рублей. Отметим для сравнения: подряд на строительство деревянной церкви в Уфе обошелся заказчикам намного дороже. В 1717 г. дворцовые крестьяне села Каракулина «дали на себя запись фискалу Якову Кормщикову в том, что подрядилися у него Якова сделать в приходе Живоначальной Троицы церковь в 14 углах, вышиной что надлежит с предела и на церкви по одной главе, и потолок намостить, и подволоку сделать из соснового лесу, и трое дверей, и 6 окошек красных больших, да у предела два окошка, да на верхнем шатере осьмиуголной, да от предела сделать кругом, а делать оную церковь из его Яковлева лесу, а рядил я Ивана у него Якова на оную церковь 40 рублей».
Определенное влияние на стоимость городского дома оказывали цены на материалы. Строительный лес в Уфе начала XVIII в. стоил не дешево. В 1704 г. отставной стрелец С.П.Плотников «взял у уфимской приказной избы подьячего Ивана Моисеева наперед сей записи 6 рублей, за те деньги пригнать мне 200 бревен еловых мерой трех саженей в отрубе в 5 вершков да ему же пригнать 6 столбов по 3 саженей в отрубе 6 и 7 вершков и 10 теснин сосновых трех саженей, а в отрубе 10 вершков на Троицын день на пристани на Сутолоке». За эти деньги в Уфе вполне можно было купить и застроенный двор. Судя по подрядам, лес доставлялся в Уфу из района Бирска и Соловарного городка, т.е. за 100-200 верст.
Почему его не рубили в окрестностях Уфы? Возможной причиной могла быть необходимость сохранения оборонительных сооружений. По утверждению Р.Г. Игнатьева, от Уфы реки к Белой существовал некогда ров с палисадом, на пространстве 10 верст здесь находилась сторожевая башня, при которой содержался караул из стрельцов и городовых дворян. Все пространство называлось засекой. Эти лесные участки считались заповедными, в них запрещалось рубить деревья, прокладывать новые дороги и тропы. Население могло проходить через них только в определенных местах - засечных воротах.
При этом в обоих отмеченных подрядах речь идет о сосновом и еловом лесе, очевидно, очень дорогом и доступном далеко не для всех. Какой же материал чаще всего использовали уфимцы при постройке усадеб? В центральных уездах страны, особенно в лесной зоне Европейской России, использовали прямые и ровные сосновые и еловые бревна. Открытые при раскопках новгородские жилые постройки XVI – XVII вв. в основном срублены как раз из них. В Москве преобладали сосновые, но встречались и дубовые жилые срубы, а в хозяйственных и оборонительных сооружениях дуб применялся чаще. В Уфе же преобладали строения из липы. Дуб использовали только для изготовления срубов над погребами. Любопытно, что единственное кирпичное строение в Уфе начала XVIII века было сараем. В 1703 г. пеший стрелец Матвей Ветошников продал двор Андрею Тарбееву «за сибирскими воротами в Московской слободе, а на позади того двора кирпишной сарай за два рубли с полтиной».
Какие постройки отмечены у уфимских дворян? Из имеющихся актов известен только один случай, когда во дворе была только одна постройка. В 1702 г. казачий сын Николай Колесников продал Михаилу Голубцову «двор с горницей белой еловой за 3 рубли». Почти половина (44%) отмеченных городских усадеб были застроены так называемой трехкамерной связью - «изба – сени – клеть». В центре страны подобное соединение жилого помещения с хозяйственным помещением посредством сеней возникло у узкого круга зажиточных горожан в XVI в., но в XVII в. распространилась довольно широко и у посадских людей, не вытеснив, однако, полностью однокамерных изб, которых оставалось еще много.
Встречались у горожан и отдельные двухкамерные дома (типа «изба – сени»). Из 116 актов подобная планировка встречается в 24 (15%). Нередкими были и не соединенные между собой жилой дом и хозяйственная клеть – 32%.
В 49 из 116 описаний дворов отмечена баня. Для XVI – XVII вв. нельзя твердо говорить об определенной закономерности в распространении бань как отдельных построек. Города, где источники указывали бы баню в каждом дворе, составляют скорее исключение. Например, на территории северных областей бани имела лишь половина усадеб, на территории северо-западных – четвертая часть, центра и юга – более трети, в Сибири – треть. Таким образом, Уфа по распространению бань в городских усадьбах была ближе к северным областям. Наряду с этим в городе действовали и общественные бани. Еще в 1653 г. по челобитной стрельцов Ивана Безобразова сотоварищи было указано на Уфе построить две торговые бани - мужскую да женскую. Впрочем, последнее распоряжение действовало только до начала XVIII в. В 1705 г. по распоряжению казанских властей в Уфимском уезде
«с бань были положены новые оброки». Причем оброк платился не только с действующей бани, но, по-видимому, даже с банного места.
Обращает на себя внимание то, что только в каждом четвертом дворе отмечены амбары. В основном они предназначались для хранения сена. Несколько меньше зафиксировано погребов – лишь в каждом пятом. Верх погреба, как правило, делался высоким, т.е. имел погребницу.
Помещения для скота имелись только в каждом 10 дворе, всего же в Уфе отмечено 2 конюшни и 9 хлевов. Дворяне скота не держали, очевидно, полагаясь на своё деревенское хозяйство.
Не удивляет полное отсутствие в усадьбах уфимцев колодцев. Первые появились только в
30-40-е гг. XIX в. К тому же жесткая и малопригодная для питья вода использовалась лишь на хозяйственные нужды.
Вопреки расхожему представлению о замкнутом характере городского двора, обитатели которого взирали на окружающий мир только через высокие заборы, наличие ограды не было обязательным атрибутом усадьбы. Заборы отмечены только в каждом третьем дворе. В центре страны заборы в большинстве случаев сооружались в виде частоколов (тына), т.е. когда бревна малого диаметра вкапывались вплотную друг к другу. В Уфе предпочитали более экономичную и вполне современную звеньевую конструкцию.
В 116 описаниях городских усадеб отмечено 6 яблоневых садов и 12 огородов. Причем в 6 случаях участки не имели никакой хозяйственной застройки, кроме ограды. При этом цена на подобные сады была сопоставима с полностью застроенными дворами.
В дворовых постройках уфимцев отмечено только одно здание культового назначения. Так, в описи конфискованного по решению суда имущества у Ивана Колесникова среди прочего недвижимого значится во дворе «часовня липовая», построенная еще его дедом.
Что касается внешнего вида, планировки и убранства дворянского дома то, к сожалению, об этом сохранилось крайне мало документальных источников. Судя по подрядам на поставку леса для «хоромного строения», в начале XVIII в. обычный дом представлял собой сруб со стороной в 3 сажени (6,5 метра). Диаметр бревна специально оговаривался, как правило, не менее в 5-6 вершков (25-30 см).
Как выглядел дом уфимского дворянина начала XVIII в.? В комплексе крепостных книг провинциальной канцелярии сохранился договор о постройке дома для прапорщика Ивана Петровича Вешнякова. В 1703 г. шестеро стрельцов Соловарного городка подрядились «нарубить избу и пригнать те хоромины под город Уфу на пристань в устье Сутолоки трех саженей изба по 4 окна волоковых, пол настлать сосновый, стены вытесать, сделать окно красное, а два окна дымовых, опечек сделать на решетке, у печи залавок с закрышкой, да полати сосновые, дверь с косяком, а покрыть ту избу своими лубьями, а лавки положить сосновые, а рядили мы за тое избу 6 рублей». Таким образом, перед нами стандартный трехсаженный дом, топившийся по-черному, о чем свидетельствует наличие волоковых окошек и отсутствие указания на потолок и чердак. Стрельцы обязались сделать «опечек» (каменное основание печи), но не саму печь, для которой требовался особый мастер.
Следует отметить то, что в Уфе служилые люди любили строить высокие дома. За 1701-1714 гг. в описаниях жилых построек только один раз описана «поземая», т.е. стоящая на земле изба.
В 1701 г. «москвитин» стряпчий конюх Семен Ардабьев купил у стрелецкого сотника Леонтия Ефанова «двор со всяким строением… хором изба липовая поземая». Во всех остальных описаниях отмечена либо изба на «взмостье», либо «горница на подлете». Изба на взмостье отличалась от поземой тем, что имела фундамент в виде врытых в землю столбов, на которые ставился сруб.
В 27 описаниях уфимских домов отмечены белые горницы, т.е. имевшие печи с трубами. Интересно то, что в 18 случаях еще имелось и жилье, топившееся по-черному. В 1701 г. служилый иноземец Иван Рукавишников уступил подьячему приказной избы Петру Власьеву свой двор с «…изба белая на взмостье, а другая изба черная, меж ними сени рубленные». В 1725 г. «вдова бывшей провинциальной канцелярии канцеляриста Андрея Курагина продала двор свой с хоромным строением уфимской соборной церкви священнику Софонию, а на дворе хором две избы, одна белая, а другая черная, промеж ними сени». Почему дворяне предпочитали сохранять в одной из жилых построек печи, топившиеся по-черному? Очевидно, что при всех неудобствах черные печи имели одно достоинство – экономичность.
Описания уфимских дворов начала XVIII в. свидетельствуют о незначительности или почти полном отсутствии каких-либо новшеств в устройстве двора или дома. В фонде приказной избы сохранилось только одно дело о «спорных хоромах», которые оспаривали в 1689 г. друг у друга два служилых иноземца Трофим Погорский и Григорий Черкашенин. Двор, из-за которого возник спор, располагался в Большом остроге на Сутолоке. В описании отмечена «горница липовая на подклете», причем подклет срублен из дуба. Горница соединялась с клетью двухъярусными рублеными сенями на подклете. В доме у печи имелись три лавки с «залавками», к стене были прилажены «полати липовые в два бруса», пол был настлан «дубовый тесанный с одной стороны», т.е. изготовленный из половинок бревен. Потолок и лавки сделаны липовые. Липовые двери были «забраны в косяк дубовый». Окошко красное, «косяки ветляные, затвор липовый». «В верхних сенях пол настлан липовый, «тесан в одну сторону, а задец забран в бабки, тесан с обеих сторон».
Сопоставление этого описания с актов на постройку дома для прапорщика Ивана Вешнякова в 1703 г. свидетельствует о том, что в конструкции жилья мало что изменилось. Более того, в этот период двор зажиточного стрельца или подьячего практически не отличается от дворянского. Об этом свидетельствует не только сопоставление цен, но и распространенность межсословных сделок. Из 335 сделок, в которых участвовали дворяне и служилые иноземцы, 288 (85%) были заключены с посадскими, приборными служилыми людьми, крестьянами и духовенством. Да и трудно было требовать от дворян чего-то исключительного, учитывая материальное положение служилых людей. В 1718 г. по переписи 112 помещиков владели 386 дворами с 667 душами, т.е. на одного помещика приходилось 5–6 душ. При этом более половины дворян и служилых иноземцев (156 человек) не имела ни земли, ни крепостных крестьян. Не только усадьбы, но и сами дворяне мало отличались от представителей податных сословий. Глава Оренбургской экспедиции И.К. Кирилов в 1735 г. писал «…и из лучших уфимских дворян половина не сыщется, которые были бы не лапотники».
В сделках по продаже городских дворов наряду с дворянами участвовали и уникальные покупатели. В 1736 г. Иван Тарпанов продал двор свой с строением Ногайской дороги Каршинской волости доброжелательному старшине Мрякову на большой проезжей репной слободе, который, по-видимому, стал первым башкиром - владельцем двора в Уфе. В 1740 г. подведомственные ему башкиры подали челобитную, в которой утверждалось, что Мряков, находясь в своем доме в Уфе, отнимал у них деньги, которые они привозили для выплаты ясака. В начале 40-х годов XVIII века он имел охрану из двух драгун для защиты его семьи от соплеменников.
Подводя итог, необходимо отметить, что серьезное качественное выделение дворянской усадьбы в Уфе на фоне дворов зажиточных посадских людей или канцеляристов наблюдается только в 30-е годы XVIII в. В застройке появляются по несколько жилых домов, людские избы, предназначенные для обслуги, поварни и конюшни. В немалой мере изменение отношения дворянства к виду своих городских жилищ было вызвано прибытием в Уфу в конце 1734 г. чиновников и офицеров Оренбургской экспедиции. Многие из них покупали и перестраивали на свой столичный манер скромные до той поры дворы уфимцев.
Автор: Булат АЗНАБАЕВ.