Трансплантация: мифы и реальность

Врач-трансплантолог: "Любой киносериал с закрученным сюжетом считает за должное затронуть тему донорства в самом черном свете"."

За последние пять лет в области трансплантологии проведена большая работа. В целом механизм, включающий в себя административный ресурс городских больниц и контроль со стороны правоохранительных органов, направленный на выявление доноров, заработал. Пришлось преодолеть и косность мышления ряда чиновников от медицины, нежелание брать на себя ответственность в столь непростой ситуации. За прошлый год в республике проведено 47 операций: 41 пересадка почки, три сердца и три печени. Потребности очень большие, однако, преодолены не все барьеры. Главная проблема – в донорстве.

Мы беседуем с главным внештатным трансплантологом, заместителем главного врача по трансплантологии и инновационной деятельности Республиканской клинической больницы имени Г. Г. Куватова, Ильдаром Курбангуловым.

- Ильдар Раисович, положа руку на сердце, хочу признаться, что тоже не готова завещать свои органы. На этот счет у меня много опасений, думаю, такого же мнения и другие.

- Хорошо, давайте расскажем честно, как все происходит. Действительно, наши люди пока не готовы к принятию столь серьезного решения. У нас любой киносериал с закрученным сюжетом считает за должное затронуть эту тему в самом черном свете. Допустим, пропадает подросток прямо с вокзала, а через некоторое время его находят на том же месте с операционным рубцом – мол, вырезали почку. Иногда к нам в Центр трансплантации поступают официальные запросы из следственного комитета по поводу пропажи какого-то ребенка в другом регионе. Спрашивают: не поступали ли предложения о трансплантации?

Это полный абсурд, что свидетельствует о низкой компетенции правоохранительных органов и населения в целом. Рассматривать трансплантацию, когда пропадают люди – из разряда нереального. Донор скрытым не является, информация поступает в районную прокуратуру – о нем уведомляет судебно-медицинский эксперт. Кроме того, мы отчитываемся в Минздрав. Информация эта не публичная, но и не скрываемая.

- Как же повлиять на наш менталитет, ведь трудно переменить что-то в сознании, если в основном мы видим лишь негатив?

- Есть пример развитых европейских стран, той же Испании, Хорватии. Там каждые полчаса идет социальная реклама органного донорства, об этом знает каждый школьник. Эти страны в лидерах, потому что ведут просветительскую работу среди населения. Я присутствовал на донорском конгрессе в Берлине. Этот день был объявлен всемирным днем доноров. По всему городу шли концерты, были надуты из шаров символичные органы, люди заполняли донорские карты.

Нам нужна целенаправленная, серьезная поддержка государства. Помимо того, чтобы подготовить специалистов, необходимо выделять средства для разъяснения благородной, милосердной миссии донорства. Мы подготовили краткометражные фильмы, ролики, которые готовятся на утверждение с прошлого года. Сейчас необходимо договориться об их демонстрации. Журналисты тоже делают большое дело, но об этом надо напоминать ежедневно. Как можно еще развеять мифы? Пригласить телевидение на забор – пусть все это будет предельно корректно, тема не очень приятная. Но по-другому нельзя – либо полная правда, либо недоверие. Допустим, молодой человек говорит: «Я боюсь, что в случае несчастья меня отправят на органы и не будут спасать». Это из категории недоверия врачам вообще. «Врачи – хапуги, взяточники, на жизнь человека им наплевать», - таково общественное мнение. Ситуация усугубилась вопросом донорства. Безусловно, мы не сильно отличаемся от других и в ранг святых себя не причисляем. Однако в целом здесь случайные люди не задерживаются, а лишь те, кто действительно хочет помочь людям. Здесь не каждый выдержит. Поэтому за обычные врачебные деньги (никаких сверхъестественных зарплат у нас нет) мы делаем непростую работу.

Мы трудимся не ради отчетов. Ну, сделали пересадку сердца, печени, рассказали об этом в СМИ. Дальше надо двигаться, уже массово, потому что потребность большая. Очень хороший вариант – спросить мнение пациентов. Никогда не учу, что им говорить. Порой они рассказывают нелепицу, но это искренне, от души. Как они были привязаны к диализу, ходили с исколотыми венами. А потом – операция и новый виток в жизни. Можно также провести анонимное анкетирование реципиентам – тем, кому пересажен орган: брали ли с вас деньги за операцию, а, может быть, за продвижение в листе ожидания? Как к вам относились?

- Скажите, за 20-летний опыт работы какую операцию вы считаете самой успешной?

- На самом деле все эти операции – замечательные, они дают новое качество жизни, продлевают ее. Две женщины с пересаженной почкой родили. Уфимка Людмила Швырева живет с донорским органом 18 лет. Каждый год думала – еще бы годик протянуть, а вот сколько выходит! Уже и сыновей переженила. Есть люди, которые достаточно долго жили с пересаженной почкой, потом она перестала функционировать и опять вернулись на диализ. Но потом – еще пересадка, и жизнь продолжается.

- А почему же одним «везет», а другим – нет?

- Это - загадка природы человека. Есть так называемая толерантность, то есть невосприимчивость к отторжению. У Людмилы как раз тот самый случай. Ее почка сразу же заработала, она принимает достаточно умеренную дозу препарата. А есть агрессивный иммунитет, который не воспринимает чужой орган.

- И все-таки у многих, насмотревшихся зарубежных фильмов, возникает вопрос: а не отключат ли меня преждевременно от аппарата искусственного дыхания? Как вы фиксируете смерть мозга?

- Умирают люди в реанимации с диагнозом инсульт или черепно-мозговая травма. При этом появляются клинические признаки глубокой комы, когда нет рефлексов. Здесь врачи во всем мире действуют строго по инструкции. Больной находится на искусственной вентиляции легких (ИВЛ). Давление поддерживается препаратами, сердце пока бьется. Надо доказать, что мозг умер, и только после этого прекратить реанимацию. Это не просто. Можно быстро посмотреть – поступает кровь к голове или нет при помощи ультразвуковых датчиков. Или сделать ангиографию – это один из дополнительных методов. Но главное – клиника, этим занимаются опытные невропатолог, невролог и анестезиолог.

В каждой больнице эта процедура прописана приказом главного врача. Создается врачебная комиссия, в нее входят зав реанимацией и специально приглашенный функциональный специалист. Еще раз проводят все исследования, если клиника в чем-то неубедительна. Нужно доказать, что пациент не двигается, не дышит, не реагирует на свет. Относительно дыхания имеется особый тест по всемирно признанной методике с проверкой газов артериальной крови. Он обязателен для диагностики смерти мозга. Подбирается специальный режим вентиляции, уже непосредственно в артерию подается кислород без ИВЛ. Каждые 3-5 минут берется проба на предмет насыщения ее углекислотой. Когда СО2 достигает определенной цифры, и в этот момент человек не задышал, значит - погиб и продолговатый мозг, где находится дыхательный центр. По совокупности всего этого коллегиально комиссия принимает решение.

- А если человек задышал?

- Это говорит о том, что мозг не умер и продолжается спасение человека. Диагностика смерти мозга – еще не автоматическое донорство. Необходимо подождать еще 6 часов. По истечении их проводится окончательный осмотр. После этого комиссия ставит подпись о смерти. Здесь два варианта – прекратить реанимацию и – прекратить реанимацию и рассмотреть вопрос о донорстве. После гибели мозга сердце может биться еще сутки - двое. За это время мы рассматриваем возможность донорства. Теперь подключаются административные моменты. Надо проверить соблюдение законности донации. Было ли сказано что-то против от родственников? Если нет, то в случае черепно-мозговой травмы два человека дают разрешение на изъятие: главврач и судмедэксперт. Это дополнительная нагрузка для реанимации – и моральная и физическая. Наши коллеги относятся к этому с пониманием… Так что смерть мозга никто не «натягивает». Ее происходит намного больше. Условно на 20 доноров в год приходится 400 потенциальных. Эта процедура затратная как в материальном плане, так и в человеческом ресурсе.

Мы в диагностике мозга не участвуем, так как являемся заинтересованной стороной, это прописано в законе о трансплантации. Нам только в донорский центр привозят кровь, мы проверяем ее на инфекции. Часть доноров отсеивается при выявлении гепатита. Это может повредить реципиенту. Если соблюдены все процедуры и орган подходит по всем параметрам какому-нибудь из больных в листе ожидания, мы его забираем. Все по-честному. В законе прописано: «трансплантологи не участвуют в диагностике смерти мозга». А люди, констатирующие смерть, не задействованы в изъятии.

Кстати

По трансплантации Башкортостан занимает лидирующие позиции после таких крупных регионов как Краснодар, Новосибирск, Екатеринбург, Кемерово. В Уфе четыре медучреждения оснащены специальным оборудованием для фиксации смерти мозга — ГКБ №22, 18, № 21, РКБ имени Куватова, а также ГКБ № 1 Стерлитамака. Главный трансплантолог России Сергей Готье проинспектировал эти базы и выдал официальное разрешение на пересадку почек, печени, и сердца.
Автор: Ирина ШИПУНОВА.