«Аксаков для европейцев - автор русской пасторали»

«Русская литература – самая очевидная причина интереса к России: Толстой и Тургенев, но главным образом Достоевский описывали чувства, каких не встретишь в романах других писателей», - отметил в своей записной книжке Сомерсет Моэм.

«Русская литература – самая очевидная причина интереса к России: Толстой и Тургенев, но главным образом Достоевский описывали чувства, каких не встретишь в романах других писателей», - отметил в своей записной книжке Сомерсет Моэм.

Какие ценности, понятные любому гражданину планеты, транслирует наша литература и сегодня? Об этом мы беседуем с доктором филологических наук, профессором кафедры романо-германского языкознания и зарубежной литературы БГПУ Тамарой Селитриной.

- Почему наши классики так понравились европейцам? Этот вопрос всегда меня интересовал.

- До недавнего времени выход книги крупного писателя был событием, ее читали все. «Жизнь и судьба», «Дети Арбата»… Помню картину: заходишь в московское метро, и у всех эта книга. У меня восприятие времени и пространства какое-то китайское - мне не кажется, что это было так уж давно... Литература в нашей стране играла колоссальную роль, писатель был носителем истины жизни. Сегодня это, к сожалению, не так.

Конечно, международное звучание русская литература приобрела позже, чем западноевропейская. Как это произошло? Влюбившись в Полину Виардо, Тургенев отправляется во Францию... До этого Франция не слишком интересовалась литературой других стран: она привыкла сама задавать тон в искусстве.

Мастерство рассказчика, круг поднятых проблем, высокое нравственное чувство - все это приводит к тому, что для Ги де Мопассана, Эмиля Золя, братьев Гонкур он становится мэтром. Мопассан посвящает ему сборник рассказов. Американец Генри Джеймс, получив прекрасное европейское образование, очень скоро понимает, что в США нет литературы того уровня, на которую ему хочется равняться. Он едет в Париж специально для того, чтобы встретиться с Тургеневым. И понимание жизни у них оказалось очень созвучным.

- А кто ваш любимый русский писатель?

- Тургенев. Я разделяю его взгляд: жизнь - не наслаждение, а прежде всего труд. «Зло бесстыдно и могущественно, красота чарует, но редко встречается; доброта - большей частью слаба, глупость большей частью нагла; порок торжествует… и человечество в целом несчастно», - подытожил Джеймс свои впечатления от его романов. Многим героиням Джеймса, вступившим в жизнь самоуверенными, полными надежд, суждено разочароваться. «Нам дано приветствовать опыт и полностью за него расплачиваться… Пусть в нем переплетены боль и радость, но над этой таинственной смесью властвует непреложный закон, который требует от каждого: учись желать и пытайся понять». (Кстати, по его книгам снято немало фильмов - к примеру, «Крылья голубки», «Бостонцы», «Поворот винта», «Портрет леди»).

Первоначально и Европа, и США боготворят Тургенева – настолько он близок тогдашнему европейскому менталитету. У Ивана Сергеевича были личные проблемы в отношениях с Толстым, но именно он первым посоветовал переводить его. За ним последовал Достоевский. И что получилось? Можно сказать, что Голсуорси без Толстого был бы невозможен. Образ главной героини «Саги о Форсайтах» Ирэн явно навеян «Анной Карениной». Рассказ Стивенсона «Маркхейм» - практически сколок с «Преступления и наказания», что признавал и сам автор. Создательница техники «потока сознания» и литературный критик Вирджиния Вулф считала: «если понимать под святостью сострадание к ближнему, любовь к братьям, стремление дойти до цели, которая бы отвечала самым взыскующим духовным запросам», то в каждом крупном русском писателе можно увидеть святого.

А вы знаете, что слово chekhovian (чеховский) – одно из немногих русских слов, вошедшее в оксфордский словарь английского?

- Почему?

- Чехов англичанам был поначалу непонятен, ведь они привыкли к остроумию Оскара Уайльда, к well-made play – хорошо сделанной пьесе с лихо закрученной интригой. А тут - ничего особенного не происходит, длинные паузы, персонажи говорят о каких-то мелочах. Никто не распахивает душу, не восклицает: «Боже! Боже!/ Каким докучным, тусклым и ненужным/ Мне кажется все, что ни есть на свете!». Потом на гастроли приехал МХАТ, и все поняли, что такое Чехов и как надо его ставить. Чехов - создатель драмы XX века. Скажем, его доктор Астров только что объяснился и расстался с Еленой Андреевной - и что же он говорит? Разглядывает карту Африки и замечает: «А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища - страшное дело!». Другие писатели - к примеру, романистка Кэтрин Мэнсфилд - подхватывают и продолжают развивать искусство подтекста. От Антона Павловича происходят и драматурги-реалисты, и театр абсурда.

Вообще искусство просто не может быть одинаковым во все века, и потому мы обязаны пытаться понять новое. К примеру, Шишкин - изображение жизни в формах самой жизни, это красиво и всем понятно. А Малевич, Кандинский - нет. Но мы привыкаем и к этому и в конце концов принимаем, потому что в абстрактном искусстве трагедия человеческого существования бывает отражена сильнее, чем на полотне реалиста.

- Книги Сергея Аксакова тоже известны зарубежному читателю, труды Константина и Ивана Аксаковых получили признание западных лингвистов…

- Лет десять назад его книги были в Англии, можно сказать, бестселлерами. Перевод «Семейной хроники» называется «Русский джентльмен». Таким - истинным русским джентльменом екатерининской эпохи - видится англичанам главный герой книги Степан Михайлович Багров. Ее своеобразие и ценность отстаивал и Эндрю Даркин в своем труде «Сергей Аксаков и русская пастораль». Поэзия природы, сельской жизни, обычной жизни со всеми ее ритуалами оказалась англичанам очень близка. Такая же любовь к природе свойственна их писателям – например, Джон Фаулз признавался, что воспринимает природу как лекарство, что «общение с ней сродни молитве».

Общей оказалась и любовь к истории, традиции. И сегодняшняя английская литература невозможна без классических традиций, кого бы вы ни взяли: Джона Фаулза, Питера Акройда, Грэма Свифта, Иэна Макьюэна. Один из частых ее приемов - интертекстуальность: в ткань новых произведений органично вплетаются мотивы и образы предшественников. Впрочем, это свойственно не только англичанам. В романе «Уайт спирит» француженка Поль Констан описывает приключения героя в вымышленной африканской стране, где он торгует опасными, ненужными остальному миру товарами. Здесь чувствуется и влияние «Гроздьев гнева» Стейнбека, и увлечение Толстым и Достоевским.

- А «Биография Лондона» Акройда, «Темза», «Подземный Лондон» - не от нее ли пошел сегодняшний пристальный интерес к городам?

- Нет, это общая тенденция, и очень правильная. Иначе абсолютное большинство жителей будут знать о городе, в котором им предстоит провести всю жизнь, очень мало. «Париж» Андре Моруа появился еще в 1970-м, остроумный роман-травелог британского журналиста Стефана Кларка - в 2010-м. В московских школах сегодня читается курс «Москвоведения». О северной столице академик Владимир Топоров написал книгу «Петербургский текст русской литературы». Вспомните также много раз переизданный словарь «По-пермски говоря», после которого «пермский язык» превратился в бренд, «Глобус Владивостока» Василия Авченко. Так что «Уфаведение» появилось в наших школах очень вовремя.

- Последнее крупное направление в литературе - постмодернизм. Однако уже хочется чего-то другого...

- Он уходит, возвращается интерес к реализму. Бесконечный пастиш (передразнивание старых образцов), ирония отражали дух времени - неуверенность в себе. Сегодня авторы-реалисты просто прибегают к приемам постмодернизма - игре со временем, пространством. К примеру, Джон Фаулз в романе «Любовница французского лейтенанта» рассказывает об Англии 1867 года - и при этом приводит эпиграфы из Маркса и Бертольда Брехта, о которых тогда, естественно, никто не слышал. Полромана рассказывает занимательную историю с любовным треугольником, а затем заявляет: да я, собственно, все это выдумал. И дает три финала истории - выбирайте любой по вкусу. А зачем ему вновь воссоздавать классический роман XIX века? Книга написана не с целью развлечь читателя - Фаулз поднимает серьезную проблему свободы личности. Подобные же приемы в реалистических текстах применяет и пишущий на английском японский писатель Кадзуо Исигуро.

- Сегодня в литературе и кино главными все чаще становятся отрицательные персонажи. Считается, что герой, балансирующий на грани, интереснее, достовернее...

- Авторы фокусировались на них и раньше: вспомните «Милого друга», чересчур целеустремленную красавицу Ребекку Шарп из «Ярмарки тщеславия», деловитых Форсайтов, Макбета. Даже обаятельнейшему О.Бендеру пришлось переквалифицироваться в управдомы - в последней сцене «Золотого теленка» с него облетает лоск. Только раньше авторы не забывали показывать разрушительные последствия этой жизненной позиции.


Автор: Екатерина КЛИМОВИЧ.