Судьба человека: Мнир Салихов

В вышедшем на экраны накануне юбилейной даты фильме Булата Юсупова «Первая Республика» есть один эпизод, ставший своего рода образом перелома судьбы. В нем главный герой из счастливого солнечного дня проваливается в глубокие воды реки. Для Мнира Яхъича Салихова такое погружение состоялось в шесть с половиной лет вместе с арестом его отца Яхъи Салихова, первого наркома земледелия молодой башкирской республики.

В своей автобиографии наш собеседник пишет об этом коротко: «Я родился в 1931 году в г. Уфе. Помню, что когда мы жили в Москве, к нам в гости часто приходили бывшие соратники отца. Но машина сталинских репрессий, наряду с лучшими представителями нашего народа, не пощадила и моего отца - 14 августа 1937 года он был арестован и через два месяца расстрелян. Похоронен на Донском кладбище в г. Москве. Реабилитирован 18 октября 1991 года». Всего несколько строчек, но когда перебираешь фотографии семейного альбома, слушаешь его неспешный рассказ о тех людях, которые уже навечно остались по ту сторону фотоснимка, начинаешь ощущать, как участницей разговора становится сама История.

- Как же вы оказались в Москве?

- Мой папа в конце 20-х годов работал в Управлении Башсельбанка. А с 1928 года начались гонения на членов первого Башревкома. Их обвиняли в национализме, досталось и моему папе. Ему припомнили и то, что он сын муллы, и то, что в Первую мировую дослужился до подпоручика. Также приписали и злоупотребление служебным транспортом. Поэтому тогда было безопаснее уехать в Москву.



- Вы вспоминаете, что когда вы жили в Москве, к вашему отцу приходили его друзья. А кто конкретно это был?
- Мне слишком мало тогда еще было. На момент ареста отца исполнилось лишь шесть с половиной лет.
- Где вы в Москве жили?
- На Плющихе, в доме №3 по 7-му Ростовскому переулку, квартира 30. Адрес я заучил чуть ли не с младенчества на случай если потеряюсь. Сохранилась даже моя фотография на фоне нашего дома.
- С чем связаны самые ранние ваши воспоминания?
- Отец любил играть на скрипке и петь. И когда однажды пришли гости, я под его аккомпанемент решил пройти по кругу с кепкой за хаиром...

Моя мать Асия Акчурина была из татарской дворянской семьи. Первый муж у нее был хирург Гумер Куватов. Именно он и надоумил мою маму поехать учиться на зубного техника. Кстати, он, как и мой отец, тоже был одним из первых наркомов юной башкирской республики. С 1919 и по 1928 год Куватов был наркомом здравоохранения БАССР. Кстати, мама была двоюродной сестрой Марьям Султановой, той самой именем которой названо медресе на улице Мустая Карима.

 После ареста мужа Асия Акчурина тоже была арестована и через некоторое время отправлена в знаменитый нелегкой памятью АЛЖИР (Акмолинский лагерь для жен изменников Родины).

 - А что было с вами после ареста?
- Я остался с бабушкой, был у нее переводчиком с татарского. Мы с ней иногда ходили в торговые ряды на Плющихе и там я помогал ей покупать продукты. Потом весной 1938-го меня привезли в Уфу, где я успел закончить два класса, пока меня не увезли окончательно в Ташкент.
- В Уфе где жили тогда? И какой она вам показалась?
- Учился я в школе на углу Цюрупы и Пушкина, а жили на Тукаевской у моей родной тети. Сегодня на этом месте уже стоит девятиэтажка. Какие впечатления были от Уфы? Сложно сказать. Возможно, на мои самоощущения накладывались трагические события в моей семье, да и в семье моей тетушки, ведь у нее муж тоже в то время был в заключении. Когда я в 1953 году уже, будучи четырехкурсником, вновь приехал в Уфу, мне показалось, что она совсем не изменилась. Те же дома, тот же темп жизни.
- Мама что-нибудь рассказывала про свое пребывание в АЛЖИРе?
- Она ничего не говорила, а я не спрашивал. Считал, что ей будет тяжело все это вспоминать.
- А как вы сами себя ощущали в сталинское время?
- Как я мог себя ощущать? Моего отца расстреляли, как врага народа, маму сослали в лагерь. Я и в партию позже так и не вступил, сколько меня не уговаривали. Правда, пионером и комсомольцем был. В институте пришлось в анкетах скрывать факт ареста.
- Как это удавалось?
- Просто писал, что отец скончался в 1937 году.
- Вы хорошо запомнили Ташкент военной поры?
- Раньше до появления в нем эвакуированных, город был очень спокойным и патриархальным. В нем на рынке торговцы даже не убирали домой товар, просто накрывали его на ночь и уходили. Война, конечно, нравы поменяла. Помню, что стоит купить на рынке пирожок, как за него стоило держаться всеми руками, потому что пацаны его могли вырвать прямо изо рта. Еще помню, что те зимы были очень холодные. Очень хорошо запомнился и «второй фронт» в виде яичного порошка, который тогда был очень популярен. После войны мне повезло, что удалось устроиться учеником стеклодува на ламповый завод. В кадрах меня из-за анкеты хотели завернуть, но мастер настоял и я получил рабочую карточку, по которой я стал получать 900 грамм хлеба. А еще было положено из-за вредности производства пол-литра молока. Правда, мы его не получали, вместо него в конце недели давали сметану.



- Сам День Победы запомнили?
- Конечно! Потом долго хранил гильзы от ракетниц, собранные после праздничного салюта.
- Вы ведь были свидетелем ташкентского землетрясения? Как оно проходило?
- Мы тогда почти полгода в палатках пробыли. Ведь само землетрясения произошло 26 апреля 1966-го, а последние толчки афтершока были зарегистрированы 24 марта 1967 года. Всего было более тысячи толчков. Поэтому палатки во дворе для нас стали уже привычными.
- А как вы пережили распад страны в 1991 году?
- Мы сразу стали захаживать в российское посольство, интересоваться, как можно будет переехать в Россию. И если в самом Ташкенте к нам местное население еще относилось более-менее спокойно, то в Коканде, к примеру, к двоюродным братьям моей жены иногда приходили письма с угрозами: «Уезжайте! А то подожжем». Поэтому стали жить в чемоданном настроении. Правда, мы уезжали не в первой волне, а уже в 1996-м. Так я вновь оказался на своей Родине.

 Владимир ГЛИНСКИЙ.


Фото из семейного архива.

Корзинка
Яхъя Шарапович Салихов родился 20 декабря 1893 года в с. Кызыл Мечеть Бузулукского уезда Самарской губернии. Его отец был муллой, и приложил все силы, чтобы сын не остался без образования и отдал Яхъю в русско-татарскую школу в Бузулуке. Там же окончил и реальное училище, а затем поступил в Ново-Александровский сельскохозяйственный институт в Харькове.
Будучи студентом, активно участвовал в общественных организациях, посещал марксистский кружок, и за ним был установлен негласный надзор полиции. Во время Первой мировой войне служил в звании подпоручика.
В 1917 году был выбран делегатом первого Всебашкирского курултая. С марта 1919 года являлся представителем Башревкома при 1 й армии Восточного фронта, а также народным комиссаром финансов Совета народных комиссаров Башкирской АССР, с сентября 1919-го по июнь 1920-го работал в должности наркома земледелия БАССР. С 1930 и до ареста в августе 1937 года работал в Москве.
Автор: Владимир Глинский